— Чем больше людей, тем безопасней, — пояснила она и открыла крышку. Внутри лежали миниатюрный диктофон, двадцать микрокассет, пачка документов и сложенная записка. Мэг развернула бумагу, прочитала и передала мне.
В записке говорилось:
Если ты это читаешь, значит, со мной расправились.
Вся история — на кассетах. Про записи им было известно.
Не знали только, где я их храню. А поскольку я открывал для них счет в этом банке, они думали, что записи припрятаны в другом месте. Действительно, зачем хранить компромат прямо у них под носом?
Сперва казалось, что речь идет о вполне законном бизнесе.
Но потом, на Каймановых островах, мне рассказали правду, хотя в глубине души я знал с самого начала, как всё обстоит на самом деле.
Мои последние слова: я всегда считал себя последней сволочью… пока не повстречался с Джерри Шубертом.
Тед Петерсон
Я передал записку Макгвайру. Когда тот дочитал послание, Мэг заметила:
— Вот сукин сын! С такими сбережениями он мог бы в минуту погасить все наши долги. Значит, в самом деле откладывал, чтобы сбежать.
— Но почему он не скрылся, если так боялся, что Джерри с ним разберется?
— Пожалуй, стоит прослушать записи, — ответила Мэг.
Чтобы скопировать все десятиминутные микрокассеты на диктофон Макгвайра, потребовалось более трех часов (и двадцать новых кассет, которые банкир выделили из банковских запасов). Затем пришлось ждать еще час: Макгвайр отвез нас в дом своего приятеля-адвоката по имени Кейрил Дженкинс, оказавшегося заодно и нотариусом, так что он официально заверил подпись Мэг на письме, уполномочивающем банк отправить кассеты в манхэттенское подразделение ФБР в случае смерти одного из нас. Затем — назад в банк, где кассеты Петерсона перебрались из его ячейки в новую, зарегистрированную на имя Мэг.
Неожиданно оказалось, что уже семь утра, солнце всходит, и Оливер Макгвайр настоял, что подбросит нас до аэропорта.
— Не волнуйтесь, Кейрил Дженкинс ничего не расскажет адвокату фонда, мистеру Паркхиллу, о том, что вы здесь делали сегодня вечером. Я выбрал Кейрила потому, что он Паркхилла терпеть не может.
— Даже не знаю, как вас отблагодарить, — прикоснулась Мэг к руке Макгвайра.
— Ночь выдалась весьма познавательной, — заметил банкир. — Постарайтесь как можно быстрее доставить мне судебное постановление. Как только придет бумага, смогу оформить счет на ваше имя и вы получите немедленный доступ к имеющимся средствам.
В аэропорту я спросил, тряся Макгвайру руку:
— Почему вы позволили мне увезти печать и бланки депозитных квитанций?
— Потому, что решил: что бы вы с ними ни проделали, банку ваш поступок не повредит.
— Откуда такая уверенность?
Банкир пожал плечами:
— Инстинкт. Доверие. И симпатия. Особенно — по отношению к человеку, старающемуся выкарабкаться.
— Вы мне помогли. Очень.
Макгвайр заговорил с притворной официальностью:
— До тех пор, пока от меня не требуется нарушать какое-либо законодательство, всегда рад помочь клиентам любым способом. Всё, о чем вы меня просили, в принципе не противоречило закону, а потому…
— И все-таки, вы — настоящий друг.
Оливер улыбнулся:
— Да, но и банкир.
Когда мы вошли внутрь терминала, мне не понравился вид допотопного рентгеновского устройства, которым просвечивали багаж: я испугался, что записи сотрутся. А потому попросил офицера таможенной службы осмотреть сумку вручную.
— Что внутри? — спросил таможенник, прежде чем открыть багаж.
Глянув на Мэг Петерсон, я едва не ответил: «Динамит».
Как только мы вышли из самолета, зазвонил телефон.
— Нед, это Оливер из банка.
— Разве мы только что не попрощались?
В голосе Макгвайра звучало несвойственное ему напряжение.
— Что-то случилось?
— Помнишь, ты просил позвонить, если адвокат «Эскалибура» заинтересуется балансом фонда?
— О боже…
— Извини, Нед. Но Паркхилл связался со мной, как только я вернулся в банк. У меня не было иного выбора, кроме как сообщить ему правду. В конце концов, он — представитель клиента.
— Хорошо, Оливер. Спасибо, что предупредил.
— Береги себя.
Повернувшись к Мэг, я рассказал ей о том, что только что выяснилось.
— И значит, адвокат передаст Шуберту, что на счете не хватает миллиона долларов? — уточнила вдова.
— Вот именно. А Джерри подумает, что это я «приватизировал» деньги…
Снова зазвонил телефон.
— Нед.
Звонила Лиззи. В голосе — тревога.
— Не возвращайся домой, — предупредила жена.
— Что?
— Не возвращайся в апартаменты. Там тебя поджидают.
— Кто именно?
— Бандиты Джерри. Им известно, с кем и где ты был. На всё пойдут, чтобы тебя поймать. И передай миссис Петерсон, чтобы и она домой не возвращалась. Ее тоже караулят.
— А ты откуда знаешь?
— Мне сказал Джерри.
— Он с тобой переспал? — уточнил я и немедленно пожалел о сказанном.
— Ты — просто кретин.
— Извини.
— А теперь выслушай меня, будь так добр. Джерри явился без приглашения, чтобы сообщить, что у него есть новости: полиция штата Коннектикут обвинила тебя в убийстве Петерсона.
Боже мой… Значит, это Джерри выслал им фотографии, сделанные на приеме.
— Было вполне очевидно: Шуберт явился ко мне, чтобы передать эти новости — он по глупости, как настоящий тупой и романтичный качок, надеялся, что я тебя брошу и паду к нему в объятия. Но я никогда не бросала тебя, Нед. Ни разу. Хотя, видит бог, хотелось… В общем, я ему подыграла, притворилась, что едва ли не радуюсь тому, что тебе достанется, флиртовала с этим уродом, но как только тот решил, будто настала счастливая ночь, сослалась на «критические дни». И если бы знала, что ты в квартире или что у тебя включен мобильник, — позвонила бы тебе сразу же, как он вышел. Просто места себе не находила. Особенно после того, как прошлым вечером Шуберт сказал мне по телефону, что ты скрылся вместе с женой Петерсона, наврал, что в его апартаментах и в доме миссис Петерсон дежурят копы из Коннектикута, дожидаясь тебя. Он велел позвонить ему сразу же, как только ты появишься…
— Успокойся, Лиззи. Возьми себя в руки.
— Не могу — тебя же убьют!