Мужчина схватил ведро, стоявшее у него в ногах, и опрокинул его на Марту. Та пригнулась и попыталась уклониться, но недостаточно быстро, и его содержимое намочило ее с головы до ног. Марта пронзительно вскрикнула, возница щелкнул хлыстом, и лошадь быстро ускакала, увозя телегу прочь.
Это всего лишь вода! Правда, ледяная! Но хотя ледяная вода в такое прохладное утро — плохо само по себе, все-таки поначалу Марта испугалась, что жидкость может оказаться кое-чем похуже, и поэтому испытала огромное облегчение.
Она отряхнулась, сняла шаль и выкрутила ее, а потом подобрала упавшую на землю шляпку. И вновь упрямо зашагала по дороге, надеясь, что быстрая ходьба поможет ей поскорее высохнуть.
— Пожалуйста, Господи, не дай мне простудиться! — взмолилась она. Если она заболеет, ребенку тоже придется плохо, да и ее поход в Лондон изрядно осложнится. Марта представила, как ее вносят в дом на Даунинг-стрит [36] на носилках.
— Марта! Ради всего святого, что случилось? Вы промокли до нитки!
— Клайв! — Шагая по тропинке, она так увлеклась своими мыслями, что не расслышала, как он догнал ее на своем автомобиле. — Боже, как же я рада вас видеть! Какой-то ужасный старый негодяй вылил на меня ведро воды. Он назвал меня «суфражисткой» или как-то в этом роде.
Клайв помог Марте сесть на пассажирское сиденье.
— Полагаю, сейчас нам лучше вернуться к викарию, там о вас позаботятся, — сказал он, с силой захлопывая дверцу. Он развернул автомобиль и покатил в ту сторону, откуда она только что пришла.
Двадцать минут спустя Марта сидела перед очагом на кухне викария, завернувшись в шерстяной халат Фло, с кружкой горячего молока в руках, в то время как ее одежда сохла на вешалке у огня. Фло пошла навестить молодую женщину, которая должна была родить через несколько дней, а Поль отправился по своим делам в церковь.
— Вы не можете оставаться одна, — заявил Клайв. Он сидел за столом рядом с Мартой. — Вам нужен телохранитель, который будет неотлучно находиться при вас.
Марта рассмеялась, хотя ей хотелось плакать. Страшно представить, что было бы, не появись Клайв так вовремя… или если бы в ведре у мужчины оказалась не вода. Но как он мог так поступить с беременной женщиной?! Она могла запросто лишиться чувств от неожиданности или испуга, точнее, так могла бы сделать любая другая женщина на ее месте.
— Как вы себя чувствуете? — озабоченно поинтересовался Клайв.
— Мне хочется убить этого негодяя своими руками, — ответила она. Марта отнюдь не ощущала в себе всепрощения или милосердия. — Вы знаете, что женщины не могут голосовать на выборах? — спросила она Клайва.
— Да, Марта, знаю. А кто сказал вам об этом?
— Фло, причем только что. Когда я рассказала ей о том, что мужчина, который окатил меня водой из ведра, обозвал меня суфражисткой, она объяснила мне, что значит это слово. Я так поняла, что до начала войны суфражистки устраивали поджоги, разбивали окна, и все ради того, чтобы женщинам предоставили право голоса. Была даже одна женщина по имени Эмили [37] — фамилию ее я не запомнила, — которая намеренно бросилась под копыта лошади и погибла в День ежегодных скачек в Эпсоме. — Марта умолкла, глядя на огонь, и отпила еще глоток горячего молока. — Я думаю, это было глупо, — задумчиво продолжала она. — То есть иметь право голоса важно, конечно, но все-таки жизнь важнее. Впрочем, — заключила она, — большинство суфражисток отказались от публичных выступлений до окончания войны. Правда, к Фло это не относится. Но я не виню ее, — со вздохом добавила Марта.
Тут кто-то постучал в дверь, и Клайв пошел открывать. Стоявший на пороге молодой человек выглядел так, словно сошел со страниц одного из тех романов, в которых в последней главе ослепительный герой-любовник подхватывает героиню на руки и увозит с собой. На молодом человеке был модный твидовый костюм, кожаная кепка и краги.
— Доброе утро, — вежливо поздоровался он, прикоснувшись к своей кепке. — Я приехал за Мартой.
— Вы, должно быть, Алекс Скотт, — столь же вежливо откликнулся Клайв. Хотя молодой человек не понравился ему с первого взгляда, наживать в его лице врага было бы глупо. — Меня зовут Клайв Декстер, я репортер «Ланкашир пост». Рад знакомству с вами. — Он никак не ожидал, что репортер «Гардиан» одевается столь модно, да еще и выглядит не старше его самого.
Кроме того, Алекс Скотт оказался хорошим актером или же и вправду был невероятно рад встрече. Он с неподдельным энтузиазмом встряхнул руку Клайва.
— Так вот благодаря кому все началось! Это вы замечательно придумали — написать серию репортажей о Марте и ее путешествии в Лондон. Надеюсь, вы не будете возражать против того, что моя газета вмешалась в ваше предприятие. Так получилось.
Клайв пробормотал нечто невразумительное, что, по всей видимости, должно было означать, что он ничуть не возражает, хотя на самом деле он испытывал прямо противоположные чувства. Но все, что ни делается, — к лучшему.
— Так Марта привлечет к себе намного больше внимания, — заметил он.
— А где она сама, кстати? — Алекс заглянул Клайву через плечо, словно ожидал, что Марта прячется у него за спиной.
— У нас тут кое-что произошло. — Клайв вышел наружу, чтобы Марта не могла их услышать. — Какой-то негодяй окатил ее водой из ведра, так что она промокла до нитки. Сейчас она сушит одежду.
Симпатичное лицо Алекса исказилось гримасой отвращения.
— Может, догнать этого урода и переломать ему ноги? — проговорил он. Похоже, предложение было сделано всерьез.
— К сожалению, я при этом не присутствовал. — Клайв тоже был вне себя от гнева, но совершенно по другому поводу. Он полагал, что негодяй, напавший на Марту, заслуживал куда большего, нежели переломанных ног, но ему и в голову не приходило претворить свои намерения в жизнь. В конце концов, именно так начинались войны, — с желания людей поквитаться друг с другом. — Быть может, вы войдете? Как я уже говорил, Марта сидит у огня, пытаясь согреться.
— И мне можно войти?
— Разумеется.
Алекс приветствовал Марту так, словно они были лучшими друзьями. Клайв невольно ощутил укол ревности. Репортер из «Гардин» был из тех людей, которые способны подружиться с кем угодно. Марта удостоилась пылких объятий и поцелуев в обе щеки, хотя и изрядно смутилась при этом.
Вернулась Фло, супруга викария, и на ее щеках тоже заиграл предательский румянец, когда ей пожали руку с пылом, который граничил со страстностью.
— Как мило с вашей стороны, что вы не оставили Марту без внимания, — сказал Алекс.