Крысиное лицо доктора Джил немного расслабилось.
— Это весьма толковый подход к делу. Рада слышать.
Я кивнула, постаравшись придать лицу самое искреннее выражение.
— Теперь скажи мне, Хло, ты когда-нибудь слышала о шизофрении?
Сердце у меня остановилось.
— Ш-ш-шизофрении?
— Да. Ты что-нибудь знаешь об этом?
Рот у меня открылся и закрылся, мозг отказывался вкладывать в него слова.
— Хло?
— Вы считаете, что я — шизик?
Губы доктора Джил сжались.
— Мы не употребляем таких слов, Хло. Мы вообще стараемся обходиться без ярлыков. Но диагноз — важная часть процесса. Пациент должен знать о своем состоянии, понимать и принимать его, прежде чем мы сможем приступить к лечению.
— Н-но я только попала сюда. Откуда вы уже сделали вывод?
— Помнишь больницу? Ты беседовала там с докторами. Проходила тесты.
— И они обнаружили шизофрению?
Она покачала головой.
— Пока ученые работают над тем, как точнее определять шизофрению, мы не можем сказать ничего конкретного. Однако те тесты помогли исключить другие возможности — различные опухоли мозга и наркотики. Если взять эти результаты и сопоставить их с твоими симптомами, то единственным вероятным диагнозом остается шизофрения.
Я опустила глаза.
— Значит, вы считаете, что у меня шизофрения.
— А ты знаешь, что это такое? — Она заговорила медленно, словно у нее появились сомнения в моем интеллекте.
— Я смотрела «Игры разума».
И снова она поджала губы.
— Это голливудская версия, Хло.
— Но ведь она основана на реальной истории?
— Основана. — Голос ее смягчился. — Из твоего личного дела я знаю, что ты увлекаешься кино, и это замечательно. Но фильмы — не лучший источник черпать знания о душевных заболеваниях. Существует много форм и степеней шизофрении, и у тебя она не такая, как в фильме.
Разве? Я же тоже вижу людей, которых нет, как тот парень в кино.
Доктор Джил продолжила:
— То, что происходит с тобой, мы называем недифференцированной шизофренией. Это значит, что проявляется ряд характерных симптомов — в твоем случае это голоса и видения. Слуховые и визуальные галлюцинации.
— А как насчет паранойи?
— Мы не видим ее проявлений. У тебя нет признаков дестабилизации поведения или речи…
— А как же заикание?
Она покачала головой.
— Это никак не связано. У тебя нет никаких других симптомов, Хло.
— А они появятся? В конце концов?
— Не обязательно. Но нам, конечно, надо быть начеку. Обычно диагноз ставят, когда пациенту уже под или слегка за двадцать. В твоем случае мы засекли болезнь раньше. Это как поймать болезнь на ранних стадиях — больше шансов не дать ей прогрессировать.
— И избавиться от нее.
Некоторое время она молчала, ощупывая плетеное ожерелье у себя на шее.
— Шизофрения — это не грипп, Хло. Она навсегда.
Кровь застучала у меня в ушах, заглушая следующие слова доктора Джил. Она наклонилась ко мне, тронув за колено.
— Хло, ты меня слушаешь?
Я кивнула.
Она выпрямилась.
— Шизофрения — не смертный приговор. Но это болезнь на всю жизнь. Как астма. Изменив образ жизни и принимая хорошие лекарства, ее можно контролировать и вести нормальный образ жизни. Настолько нормальный, что никто даже не узнает, что у тебя есть эта болезнь, пока ты сама не расскажешь. — Она откинулась на спинку стула и посмотрела мне прямо в глаза. — Ты в самом начале сказала мне, что настроена сделать все, что потребуется, чтобы справиться с этим. Знаю, ты надеялась, что все разрешится быстро, но от тебя потребуется изрядная доля упорства и решимости. Ты все еще готова к этому, Хло?
У меня осталось много вопросов. Всегда ли это происходит вот так быстро, без всяких предупреждений? Вот ты ходишь совершенно нормальный, и вдруг у тебя появляются галлюцинации, и ты начинаешь с воплями носиться по коридорам? Потом — бамс! — тебе объявляют, что у тебя шизофрения, и все — дело закрыто?
Все это было слишком неожиданно. Но, глянув на доктора Джил, которая выжидающе смотрела на меня, я испугалась, что если скажу еще что-нибудь, она решит, что я отрицаю свою болезнь. А если это так, то мне никогда не выбраться из Лайла.
Поэтому я кивнула.
— Я только хочу, чтобы мне стало лучше.
— Отлично. Тогда начнем.
Доктор Джил рассказала мне о лекарствах. Они должны избавить меня от галлюцинаций. Как только удастся установить нужную дозу, никаких побочных эффектов быть не должно, но поначалу я, возможно, буду страдать от галлюцинаций, депрессии и паранойи. Отлично. Похоже, лечение ничуть не лучше, чем сама болезнь.
Доктор Джил заверила меня, что, когда я покину пансион, прием лекарств войдет у меня в привычку, как у астматиков с их пилюлями.
— Именно так и надо относиться к шизофрении, Хло. Это всего лишь состояние. Ты не виновата в том, что оно у тебя наступило.
И не можешь сделать ничего, чтобы от него избавиться.
— Ты пройдешь через период депрессии, гнева и даже отрицания. Это естественно, и мы с тобой будем работать над этим на наших сеансах. Мы будем встречаться каждый день.
— А групповые сеансы тоже бывают? — спросила я.
— Нет. В какой-то момент тебе, возможно, захочется попробовать оценить динамику групповой терапии. Но здесь, в Лайле, мы считаем, что очень важно обеспечить конфиденциальность. Тебе нужно полностью принять в себе это состояние, прежде чем ты сможешь спокойно говорить об этом с другими людьми.
Она отложила свой блокнот и сложила руки на коленях.
— И тут мы подходим к нашей последней теме на сегодня. Неприкосновенность частной жизни. Ты наверняка уже догадалась, что все обитатели нашего пансиона борются с душевной болезнью. Но это все, что тебе нужно знать. Мы не разглашаем подробности о твоем состоянии, о твоих симптомах и лечении. И если кто-то будет на тебя давить, выспрашивая детали, ты должна сразу прийти и рассказать об этом мне.
— Они уже знают, — пробормотала я.
— Что?
Судя по сердитому блеску ее глаз, мне надо было держать рот на замке. Из прошлого опыта общения с психотерапевтами я знала, как важно делиться с ними всем, что тебя беспокоит. Но мне вовсе не хотелось начинать свою жизнь в Лайле со сплетен.
— Не п-п-про шизофрению, нет. Просто… кое-кто знает, что у меня видения. Что я вижу призраков. А я об этом никому не говорила.