Я уже не пыталась объяснять, что мы делали в том подвале. Я уже прошла стадию, когда мне хотелось кричать: «Господи, да поверьте же мне, я не такая!» Если они считают, что мы с Дереком обжимались в грязи, то, по крайней мере, они не полезут туда и не обнаружат следы беспорядка.
Что бы там ни думала тетя Лорен, но Дерека, казалось, точно так же, как и меня, пугала даже мысль об этом. Когда доктор Джил пыталась выудить у него признание, он только бормотал «как вам угодно» и сидел, скрестив руки на груди. Челюсти упрямо сжаты. Как и я, он понимал, что спорить бесполезно, но и признаваться в чем бы то ни было не собирался.
— Это уже не первый раз, когда вы двое… сталкиваетесь, — подвела итог доктор Джил. — И у меня такое чувство, что не последний. Мы должны в корне пресечь это. И единственный способ это сделать — перевести одного из вас. Кто-то должен будет уехать.
— Я поеду. — Я услышала эти слова и не сразу поняла, что это сказала я.
Я что, с ума сошла? Добровольно согласиться на перевод?
Но брать свои слова назад я не стала. Если один из нас должен уехать, пусть это буду я. Как бы ни было мне страшно переходить в какое-то другое заведение, разлучать Симона и Дерека мне тоже не хотелось.
И все же я ожидала, что Дерек вступится. Не знаю почему — уж точно не из рыцарства. Но было бы правильно возразить хотя бы символически. Просто из вежливости… Думаю, именно поэтому он этого и не сделал.
— Никто никуда не поедет, — мягко заявил доктор Давыдов. — Пока что я делаю вам обоим предупреждение. Но не вздумайте дать мне повод вернуться к этому разговору. Понятно?
Ну конечно.
Когда доктора отпустили нас, мы с Дереком вместе вышли в холл. Я попыталась приотстать, завозившись с воображаемым пятном на юбке и дав ему время уйти вперед. Это избавило бы нас от неловкости. Но Дерек остановился, скрестив руки на груди и терпеливо барабаня пальцами по бицепсам.
Он спас меня. Я должна быть благодарна ему. Я и была благодарна. Но в тот момент… не знаю. У меня болела голова, и я все еще переживала такую реакцию своей тети.
— Что ты там трешь? — спросил он наконец.
— Пятно.
— Нет там никакого пятна.
Я выпрямилась и поправила рубашку.
— Это потому что я его очистила.
Я попыталась обойти его сбоку. Но он не пустил.
— Нам надо поговорить, — шепнул он.
— Ты думаешь, это сейчас уместно?
— Симон будет с нами, — сказал он. — Через пять минут. Во дворе.
* * *
Я действительно думала, что лучше, чтобы нас с Дереком не видели вместе, даже если рядом будет Симон. Поэтому через пять минут я удобно устроилась на диванчике в медиакомнате, вставив в уши наушники и пытаясь забыться в музыке.
Тут над моей головой промелькнула тень, и я подпрыгнула.
Надо мной стояла Рэ.
— Спокойно. Это всего лишь я.
Я вынула из ушей наушники.
Рэ кинула свой свитер на спинку стула.
— Так что случилось?
— Не то, что все думают.
— Ну.
Она уселась на другой конец дивана, подогнув ноги под себя и положив на колени подушку. Рэ ждала интересной истории. Она знала меня меньше недели, но понимала, что мы с Дереком в этом подполе не развлекались.
— Я попозже тебе расскажу, — сказала я. — В комнате.
— Но ты расскажешь, правда?
Я кивнула.
— Ладно. Как все прошло?
Я рассказала ей про беседу с докторами и про тетю Лорен.
— Одно дело, когда чужие люди думают, что ты сделал то, чего сделать никак не мог. Они-то хоть тебя не знают. Но когда так считает человек, который уж точно должен тебя знать и понимать? — Я покачала головой.
— Да, я тоже с таким сталкивалась. В школе, если я делала что-то не так, меня вызывали в кабинет куратора, и он читал мне лекцию о соблазнах улицы и о том, как важно оставаться в школе. Но, простите, разве в моем личном деле есть хоть какой-то намек на то, что я могу связаться с шайкой? Или что я не придаю большого значения школе? У меня твердые четверки, и я никогда не прогуливаю уроки — так что идите читать лекции кому-нибудь другому.
Рэ прижала подушку к груди.
— Я себя убеждала: да ладно, они тебя совсем не знают. Но такую же ерунду я слышу и от своей мамы. Каждый раз она напоминает мне о моей подруге Трине. Та убежала из дома в четырнадцать лет, связалась с какой-то шайкой, и ее застрелили во время уличной перестрелки. Но алле? Какое это имеет отношение ко мне? Мы с Триной перестали дружить не просто так. Мы с ней совсем разные.
— Наверное, они желают нам добра. Но это очень больно слышать.
— Хуже всего то… — Ее взгляд скользнул куда-то поверх моей головы. — Что тебе надо?
Дерек обогнул кресло и встал прямо передо мной.
— Я, по-моему, ясно сказал «через пять минут». — Он постучал по циферблату.
— Сказал. А я ответила, что это не самая удачная идея.
— Нам надо с тобой поговорить.
Рэ начала подниматься.
— Мне позвать нянечек?
Я махнула рукой, чтобы она села, потом повернулась к Дереку.
— Нет.
Он сунул руки в карманы, покачался на пятках и наконец выдал:
— Симон хочет с тобой поговорить.
— А у Симона ноги есть? — спросила Рэ. — А рот? Ты что, его верный святой Бернард, который ходит и передает послания своего хозяина?
Дерек повернулся спиной к Рэ.
— Хло? — В его голосе послышались нотки мольбы, и моя решимость начала таять. — Хло, пож… — Он задержался на последнем звуке, растянув его. Я подумала, что он вот-вот скажет «пожалуйста». И если бы он это сказал, я бы сдалась, несмотря на свою решимость избегать опасных ситуаций. Но через мгновение он проглотил звук, развернулся и вышел.
— Пока! — крикнула ему вслед Рэ. — Всегда приятно побеседовать с тобой! — Она повернулась ко мне. — Так ты расскажешь мне, к чему все это?
— Обещаю. Ну, как вы поплавали?
— Да нормально. Приятно вырваться отсюда хоть ненадолго. Но особого веселья там, конечно, не было. Симон наматывал круги по дорожке, а я едва бултыхаюсь по-собачьи. Так что каждый плавал сам по себе. Ничего нового. Правда, у них там есть клевая горка, я…
Она снова глянула поверх моей головы и предупредила меня кивком головы.
— Привет, — сказал Симон.
Он присел на подлокотник, и я потеснилась, давая ему место. Там, правда, сидела Рэ, так что двигаться особо было некуда, и бедро Симона прижалось к моему плечу.