Обещаю тебе, Джек… твое имя никогда не будет связано с…
Да черт с ним, с моим именем. Эрика и тебя вымазали гря-вю. И эти… эти ублюдки… они…
Он не мог говорить. Его отчаяние, вызванное нашими неприятностями, тронуло меня до глубины души. В эту минуту я любила его еще сильнее.
Мне очень жаль, — наконец сказал он. — Мне так горько, черт возьми. Как Эрик? Держится?
Сейчас занят поисками нового жилья. Эту квартиру он должен освободить до шести вечера завтрашнего дня.
Передай ему, что если что-нибудь… что угодно… всё, что в моих силах…
Неожиданно для себя я наклонилась и поцеловала его.
Ты хороший человек, — сказала я.
Ему нужно было возвращаться в офис. Но он обещал позвонить мне вечером, по пути домой. Он сдержал свое обещание — и позвонил не только мне, но и Эрику, предложив ему свою помощь. На следующий день, в пять пополудни, он появился в Хемпшир-Хаусе, чтобы помочь моему брату перевезти вещи в «Ансонию» на пересечении Бродвея и 74-й улицы. «Ансония», гостиница с постоянными жильцами, была популярна среди представителей шоу-бизнеса с невысоким достатком. Новая квартира Эрика была темным однокомнатным номером с видом на задворки. Зеленые цветастые обои местами отслоились, потертый зеленый ковер пестрел ожогами от сигарет, крохотная кухонька вмещала лишь электрическую плитку и неисправный холодильник. Но аренда была дешевой: двадцать пять долларов в неделю. Да и администрация, похоже, не совала нос в личную жизнь постояльцев. Главное было вовремя платить за апартаменты и не нарушать покоя окружающих, а остальное предпочитали не знать.
Эрик ненавидел свою новую квартиру. Ненавидел мрачную атмосферу безысходности, что царила в «Ансонии». Но выбирать не приходилось. Ведь он был практически на мели. После недавнего мотовства в магазинах у него в кармане не было и сотни баксов. Вместе с уведомлением о выселении из Хемпшир-Хаус пришел и счет на четыреста долларов, покрывающий расходы на рум-сервис и прочие гостиничные услуги. Когда Эрик сообщил управляющему, что не сможет оплатить счет до отъезда, ему было сказано, что иначе арестуют все его личные вещи. Пришлось нам с Ронни идти в «Тиффани» и сдавать подаренные бриллиантовые серьги и серебряный портсигар, за что нам возместили семьсот двадцать долларов. Из этих денег Эрик оплатил счет Хемпшир-Хауса, а оставшихся трехсот двадцати долларов хватило на внесение депозита и оплату двух месяцев проживания в «Ансонии». Джек настоял на том, чтобы взять на себя организацию переезда Эрика на новую квартиру. Он же договорился с двумя малярами, чтобы ободрали унылые обои и оживили комнату свежё покраской.
Мы с Эриком были поражены великодушием Джека.
Знаешь, ты ведь не должен всем этим заниматься, — сказала я Джеку, стоя у плиты. Был понедельник, Эрик уже переехал на новое место, и в этот же день маляры приступили к работе.
Нанять пару рабочих на два дня — это не разорительно. Тем более что мне удалось подзаработать на бонусах. Совершенно неожиданно мне вручили чек на восемьсот с лишним долларов. Благодарность от «Стал энд Шервуд» за нового клиента в лице очередной страховой компании. Согласись, если у тебя дела складываются удачно, ты же можешь помочь другим?
Конечно. Но я всегда думала, что когда дело касается Эрика…
Черт, все это в прошлом. Что до меня, то я давно считаю его членом своей семьи. И сейчас он в беде. Представляю, как бы я себя чувствовал, если бы мне пришлось переезжать из Хемпшир-Хауса в «Ансонию». Так что; если несколько слоев свежей краски хоть немного оживят его новую обитель и поднимут ему настроение, значит, деньги потрачены не зря. К тому же мне отвратительно то, что произошло с тобой.
Я справлюсь, — сказала я, но это прозвучало не слишком убедительно.
Ты так и не появлялась на работе после встречи со своим редактором?
Нет.
Ты должна принять их предложение, Сара. Твой редактор права — если ты станешь бороться с журналом, ты проиграешь. Соглашайся на деньги, дорогая. Сделай передышку. Через месяц-другой эта кампания стихнет. Потому что дело зашло слишком далеко. Все довели до абсурда.
Мне очень хотелось верить Джеку, верить в то, что весь этот кошмар с «черными списками» скоро закончится. Точно так же мне хотелось отказаться от предложенных журналом отступных в виде сохранения недельного жалованья в двести долларов. Потому что это была своего рода фаустовская сделка: деньгами они хотели загладить свою вину за временное отстранение меня от работы… из-за нелепого страха, что их так называемый «семейный» журнал будет выглядеть не слишком «семейным», если обнаружат, что одна из его колумнисток делит постель с женатым мужчиной, а ее брат, бывший коммунист, практикует нетрадиционную любовь.
Главный действительно очень хорошо к тебе относится, Сара, как и все мы. Мы не хотим тебя терять. Мы просто думаем, что, пока не разрешится ситуация вокруг твоего брата, тебе лучше залечь на дно.
Имоджин явно чувствовала себя не своей тарелке, когда делала мне это предложение. Но вряд ли ее можно было винить, ведь над ней тоже висела угроза. Не выполни она «приказ», ее точно так же могли отлучить от профессии. И возможно, ей пришлось бы отвечать на вопросы об ее преданности Богу и Стране. Самое страшное в «охоте на ведьм» было то, что людей запугивали, пробуждали в них первобытный инстинкт: выжить самому… любой ценой.
Соглашайся на деньги, дорогая.
В конце концов я так: и сделала. Джек был прав: в этой войне я была обречена на поражение. К тому же я знала, что меня могли запросто уволить, без объяснения причин. Принимая их вариант, я хотя бы получала гарантированную зарплату на ближайшие полгода — а эти деньги были как нельзя кстати, чтобы поддержать Эрика на плаву.
Заметка Винчелла спровоцировала не только изгнание Эрика из Хемшпир-Хауса. Постепенно, один за другим, рестораны и магазины, некогда привечавшие его как постоянного клиента (и, памятуя о его расточительстве, охотно кредитовали), теперь захлопнули перед ним двери. Спустя несколько дней после переезда в «Ансонию» он договорился встретиться с Ронни в клубе «Сторк». Но когда он зашел в клуб, метрдотель дал ему понять, что его присутствие нежелательно. Эрик знал этого парня по имени («Черт возьми, я ведь каждую неделю давал ему по десять баксов на чай»). Он стал умолять, чтобы его впустили.
Извините, мистер Смайт, — сказал метрдотель. — Не я устанавливаю правила. И боюсь, руководство немного обеспокоено тем долгом, что остался за вами.
На следующий день прислали счет из клуба «Сторк»: семьсот сорок четыре доллара и тридцать восемь центов. Оплатить его надлежало в течение двадцати восьми дней, а не то…
Вслед за этим счетом посыпались и другие: из «Алфред Данхилл», «21», «Эль Марокко», «Сакс», — и все требовали оплаты в течение четырех недель или угрожали судебными исками.
Никогда не думала, что так много людей читают Уолтера Винчелла, — сказала я, просматривая стопку писем с угрозами.