Куда едем? — спросил водитель.
Не знаю. Просто езжайте вперед.
Он спустился по Бродвею. На 42-й улице я вышла из такси и нырнула в первый попавшийся кинотеатр. Просидела там двойной сеанс. Потом перешла в соседний кинотеатр, там тоже отсидела два сеанса. Оттуда зашла в «Автомат» и выпила чашку кофе. И там же приняла решение, которое зрело в моей голове все эти долгие часы бесконечного кино. Я посмотрела на часы. Было начало восьмого вечера. Я вернулась на 42-ю улицу и взяла такси. На Первой авеню я попросила водителя остановиться перед жилым комплексом «Тюдор-Сити». В подъезде дежурил консьерж. Он был занят с курьером, доставившим продукты. Я сказала, что иду к Маргарет Малоун. Он оглядел меня и решил, что я не представляю угрозы.
Она вас ждет?
Я кивнула.
Квартира 7Е. Лифт направо.
Я поднялась на лифте на седьмой этаж. Прошла по коридору к квартире Е. Пока не сдали нервы, позвонила в дверь. Мне тотчас открыли. Передо мной стояла Мег, все в том же черном костюме, что и на похоронах. Она выглядела измученной и усталой. В левой руке она держала сигарету. Увидев меня, она поморщилась. Плотно сжала губы.
Ты, должно быть, издеваешься, — сказала она.
Мег, могу я?..
Нет. Не можешь. А теперь исчезни.
Если бы ты просто выслушала меня…
Так же, как когда-то ты выслушала моего брата? убирайся ко всем чертям.
С этими словами она захлопнула дверь перед моим носом. Я прижалась к стене, чтобы не упасть, подождала, пока отпустит дрожь. В следующее мгновение дверь снова открылась. Мег вдруг показалась мне сломленной, убитой горем. Я сделала шаг к ней. Она уронила голову мне на плечо. И громко зарыдала. Я обняла ее — и наконец тоже заплакала.
Когда мы обе успокоились, она провела меня в гостиную и жестом указала на кресло. Квартирка у нее была маленькая — беспорядочно обставленная, захламленная книгами, периодикой, переполненными пепельницами. Мег скрылась на кухне и вернулась с бутылкой и двумя стаканами.
Лекарство, — сказала она, наливая виски.
Она передала мне стакан, плюхнулась в кресло напротив меня и закурила. Сделав две глубокие затяжки, она заговорила:
Я действительно хотела больше никогда не встречаться с тобой.
Я не осуждаю тебя, — сказала я.
Но потом я поняла тебя. Если бы на месте Эрика был Джек, я бы тоже была беспощадной.
Я была слишком беспощадна.
Она снова затянулась сигаретой.
Да, — сказала она. — Была. Но… он сказал мне, что ты простила его.
Он сказал тебе?
Да. Где-то за неделю до смерти. Он уже год, как знал, что умирает.
Год?
Если не больше. Лейкемия безжалостна. Как только узнаешь о диагнозе, понимаешь, что дни твои сочтены.
Лейкемия? — Я была потрясена. — Но у него же не было никакой предрасположенности…
Да, свалилась нежданно-негаданно. Как катастрофа.
Значит, Джек был в Бостоне не по работе?
Нет, он был в Массачусетском госпитале, там его наблюдало какое-то медицинское светило — один из лучших врачей в стране. Он опробовал на нем новейший метод лечения, все пытался спасти его. Но, как мне сказал лечащий врач еще за неделю до отъезда Джека, он был обречен.
По крайней мере, «Стил энд Шервуд» оплатили его лечение.
Ты что, шутишь? Они не дали ни цента.
Но он сказал мне, что собирается вернуться к ним… что они оплачивают ему больничный.
Просто он не хотел говорить тебе правду.
Какую правду?
Они уволили его два года тому назад.
Я потянулась к стакану и жадно глотнула виски.
Но он же был у них одним из лучших сотрудников, — сказала я.
Да, — ответила Мег. — Был. Пока не впал в депрессию после… — Она замялась. — Ладно, расскажу тебе всё, как было, Сара. После того как умер Эрик и ты порвала с ним, у Джека произошел нервный срыв. Он перестал спать, сильно похудел, стал появляться на работе небритым, помятым. Пару раз он даже сорвался перед клиентами. В «Стил энд Шервуд», надо отдать им должное, с пониманием отнеслись к его состоянию. После восьми месяцев такого неадекватного поведения его отправили на лечение, наняли ему психиатра за счет компании. Все думали, что ему станет лучше. Но мы ошиблись.
Это тогда ты мне написала в Париж?
Да.
Одно письмо. Всё, что нужно было от меня, — это одно короткое великодушное письмо. А я не позволила себе даже такой малости. Не могла побороть гордыню.
Как бы то ни было, — продолжала Мег, — в первые недели после его возвращения на работу все решили, что он выздоровел. Но это было не так. Он начал пропускать встречи, не мог довести до конца ни одну сделку. С ним промучились еще полгода, но однажды все-таки вызвали на ковер и попросили освободить место. И опять-таки они обошлись с ним вполне прилично: полугодовое выходное пособие, годовая медицинская страховка. Только вот теперь он не годился ни для какой работы, тем более что после увольнения погрузился в депрессию. Рождение Кейт встряхнуло его немного, но вскоре после этого он сильно сдал, проявилась анемия, вздулись лимфоузлы на шее. Я все успокаивала его, говорила, что это организм так реагирует на стресс. Но, честно говоря, я уже опасалась худшего. Как и Джек. И когда наконец поставили диагноз…
Она не выдержала и потянулась к бутылке. Наполнила доверху оба стакана.
Должна тебе сказать, эта Дороти проявила себя с неожиданной стороны. Несмотря на то что она терпеть не могла моего брата — да и вообще этот брак был страшной ошибкой — и не могла ему простить связь с тобой, она прошла с ним весь путь. До самого конца.
Джек рассказал мне, что она выгнала его из дома после того, как он дал показания в Вашингтоне.
Да, она была в ужасе оттого, что он сотрудничал с Комиссией., особенно когда узнала, что его показания привели к смерти твоего брата. Но еще больнее ей было видеть, как он страдает от разрыва с тобой. И я не осуждаю ее за это, В конце концов после моих долгих уговоров она разрешила ему вернуться домой. Думаю, ей все-таки не хотелось быть одной. И не потому, что он был нужен ей для исполнения «супружеского долга» — исключением стала единственная пьяная ночь, благодаря которой на свет появилась Кейт.
Он говорил об этом.
Что ж, но, наверное, не говорил о том, что его выходное пособие проели за шесть месяцев. А потом родилась Кейт, а чуть позже обнаружили лейкемию, но к тому времени уже истек срок его медицинской страховки. Так что последний год его жизни был полной финансовой катастрофой. У него были кое-какие акции, но пришлось продать их, чтобы оплачивать медицинские счета. Одно время было совсем невмоготу. Настолько, что мне пришлось последние три месяца оплачивать аренду их квартиры. И после счетов, которые выставили за пребывание в Массачусетском госпитале и похороны, у Дороти долг в восемь тысяч… не говоря уже о том, что двое детей на руках.