— Ну, положим, не только на рынок. Но общая закономерность подмечена точно, молодец.
А Триша растерялась. Не знает, что и сказать. Никуда они с Меламори, конечно, не собирались. А если и собирались, то не договаривались. Нет, может быть, даже и договаривались, но уж никак не на сегодняшний вечер.
Но она понятливая. Ясно же, что старым друзьям позарез необходимо поговорить с глазу на глаз. И при этом им будет приятно знать, что всем остальным не обидно. Вот Меламори и старается. И Франк, кстати, тоже.
— Конечно, пойдем, — улыбнулась она. — Ты не представляешь, как я рада. Я пока плохо Город знаю. Он слишком большой, и мне раньше казалось, что будет трудно любить его целиком. Свой сад, кофейню и несколько улиц — это мне еще по плечу… Но я больше так не думаю. Вернее, думаю, что имеет смысл попробовать.
— Во-о-от! А такие эксперименты лучше всего ставить в моем обществе, — говорит Меламори. — Я когда-то тоже боялась любить некоторые крупные предметы и явления. Думала: а ну как не поместится в сердце и тогда оно разорвется? Глупости это все. Глупости.
Макс глядит на них обеих с такой откровенной гордостью, словно бы сам их только что нарисовал. Или даже просто сочинил. «А что ж, — думает Триша, — с него станется!»
От такой мысли ей становится зябко, словно ветер ледяной в шею подул. Но это быстро прошло. Можно сказать, и не было ничего. Да нет же, действительно не было. И вообще сама виновата, нечего всякую ерунду выдумывать.
— Франк, — говорит тем временем Макс, — а можно устроить так, чтобы ты не убирал пока свои замечательные часы? Чтобы наговориться, нам с Шурфом понадобится, как минимум, вечность. А лучше бы две. Мы же еще и гулять потом собираемся.
— Две? Ну уж нет, — отвечает Франк. — Всему есть предел, даже моему гостеприимству. Придется вам, господа, обойтись всего одной вечностью.
— Ничего, — успокаивает его Лонли-Локли. — В отличие от Макса, я считаю, что человеку следует довольствоваться малым. Одной вечности вполне достаточно.
— Рад, что мы пришли к достойному компромиссу, — смеется Франк и ласково касается рукой песочных часов, которые по-прежнему красуются в центре стола. — Вот вам ваша вечность, получайте. Когда она истечет, я вернусь и сам переверну часы, вам их трогать не надо, сколь бы велико ни было ваше исследовательское любопытство. Договорились?
— С моей стороны было бы неразумно пренебрегать вашими требованиями, — вежливо говорит Лонли-Локли.
— То есть погоди. Выходит, ты все-таки сможешь сюда войти? — изумляется Макс.
— Я смогу. Но больше никто. А я всегда возвращаюсь вовремя. Не раньше и не позже, чем нужно. Поэтому не стоит беспокоиться.
Макс растерянно кивает — дескать, вот оно как все непросто. И тут же снова спрашивает:
— И получается, выйти отсюда, пока остановлено время, тоже можно?
— Нельзя. Но мы с девочками уж как-нибудь да выберемся. Я в них верю.
Он открывает дверь, за которой сейчас нет никакого сада, и вообще ничего нет, кроме густой янтарной тьмы, плотной и подвижной, обнимает за плечи Тришу и Меламори, увлекает их за собой. Трише немножко страшно, она еще никогда такого не видела, чтобы вместо ее сада — полная пустота и неизвестность. Но сопротивляться Франку невозможно, да и стыдно признаваться, что струсила, поэтому она закрывает глаза и делает шаг вперед, за порог. Вечерний воздух пахнет, как всегда, сыростью, дымом, свежей травой и палой листвой. Да и под ногами, вроде бы, твердая почва, а вовсе не бездна какая-нибудь, так что можно открыть глаза и оглядеться. Все в порядке, сад на месте, а тьма, напротив, рассеялась, ни единого клочка не осталось, только воспоминания.
— Что это было? — изумленно спрашивает Меламори.
Выходит, и для нее такое в новинку.
— Это, милые мои барышни, была стена времени, — поясняет Франк. — Вы, надо сказать, на удивление легко ее преодолели, всего за один шаг. Некоторым даже с моей помощью приходится несколько миль в пустоте отмахать. А вы обе — ну просто молодцы. Желаю приятного вечера!
Помахав им рукой, он уходит по тропинке в глубь сада, туда, где резвятся щенки тумана, и дальше, за увитую диким плющом тайную ограду, в сторону Границы, куда Трише еще ни разу не удавалось добраться, а Франку — пара пустяков. Ну, на то он и Франк.
— Пошли, будем тебя наряжать, — Меламори тормошит Тришу, ей не терпится отправиться на прогулку. — А если и для меня что-нибудь найдется, совсем хорошо. Надоело мне по-походному, в дорожной одежде всюду шататься. Будем сегодня кутить! Для начала покажу тебе кондитерскую у Оловянного моста. Ты здесь давно живешь, а наверняка ее не знаешь. Там здорово. Сто одиннадцать сортов мороженого, а посетителей обслуживают совсем маленький мальчик и попугай. Вместо платы оба отъедают по кусочку от каждой заказанной порции, представляешь? И не хмурься, с вашей «Кофейной гущей» ни один трактир в мире не сравнится, но тут ты вроде как всегда при деле. А там будешь отдыхать.
— Но я совсем не устала! — смеется Триша.
— Тем лучше. Отсюда до Оловянного моста полчаса идти, да и то если очень быстро, не глазея по сторонам. А мы будем глазеть. И еще болтать про всякие прекрасные глупости, как школьницы. Когда-то у меня это неплохо получалось. Во всяком случае, имеет смысл попробовать.
— Значит, попробуем, — соглашается Триша. — Хочешь надеть красное платье с вышитыми птицами и рукавами-фонариками? Смешное, но красивое.
— Птицы и фонари? Хочу. Еще бы!