Встречаться со мной Коба то ли не рискнул, то ли не нашел времени, то ли просто не захотел. Прислал в «Душистые хрестики», куда я удалился для вечерней медитации на тему «Как мне жить дальше», какого-то оборванца, который забрал тряпки, а взамен сунул сверток с моей одеждой и увесистый кошелек. Ну да, как же. Шесть корон мелочью, моя доля нищенского заработка. Страшенные деньги. Старость моя, надо понимать, уже обеспечена, если что.
Но выпендриваться и говорить все это вслух я не стал, а просто вежливо кивнул и выдал курьеру завалявшуюся в кармане новенькую блестящую корону — на чай. Он ушел, окрыленный удачей, а я остался. Поужинал, перечитал свои давешние записи, порадовался, что они по-прежнему кажутся мне чрезвычайно меткими и разумными, а не бредом психопата, как следовало бы ожидать. Расплатился с трактирщиком и пошел домой — проживать свою распрекрасную жизнь, предмет зависти старых придворных чиновников и золотой молодежи, — как в омут с головой.
Чтобы не утомлять вас россказнями о своих головокружительных достижениях на ниве самодисциплины, замечу только, что хвастаться мне, возможно, особо нечем, но в Холоми меня так и не посадили — повода не нашлось. Хотя сама по себе эта мысль чрезвычайно нравилась сэру Джуффину Халли: шеф питает слабость к оригинальным идеям.
Но я больше не угробил во сне ни единого живого существа. И даже не спалил повторно «Джубатыкский фонтан», хотя, конечно, это был один из самых великих соблазнов в моей жизни. Наяву дела обстояли не столь блестяще; как вы могли заметить, я и сейчас довольно легко выхожу из себя, и то, что последние годы моей жизни, мягко говоря, не были безмятежными, — не оправдание. Но только я сам в курсе, как часто мне удается вовремя затормозить, и это, по правде сказать, удивительно.
В первые дни мне пришлось особенно трудно. Причем держать себя в узде мне худо-бедно удавалось, а вот поверить, что я действительно на это способен, — ну ни в какую! Никак не мог уразуметь, что мой опыт — не то сокровище, которое может вывалиться из дырявого кармана.
Что греха таить, я все время думал, что было бы неплохо еще раз встретить этого грешного Магистра Хаббу Хэна — именно теперь, когда действие заклинания Фиттеха давным-давно сошло на нет и я не представляю собой даже бледную тень безупречного сэра Шурфа. Эта встреча, как мне казалось, стала бы своего рода официальным подтверждением произошедших во мне перемен, чем-то вроде Королевской печати, без которой недействителен ни один важный документ.
Впрочем, я почти сразу сообразил, что эту придурь можно использовать в качестве своеобразного тренажера. Сказал себе: если уж приспичило найти Хаббу Хэна — вот и отлично, ищи на здоровье в свободное время, которого у тебя мало, вернее, практически нет вовсе, но ты же теперь понимаешь, что сутки напролет бегать по городу с выпученными глазами совершенно не обязательно? Ну хоть что-то ты понимаешь, горе мое…
По итогам этой поучительной беседы с собой я приступил к поискам — не столько Магистра Хаббы Хэна, по-прежнему вполне неуловимого, сколько невидимой, почти неощутимой, вертлявой границы между «хочу» и «не хочу», где я уже однажды побывал. И так увлекся процессом, что — сам сейчас не могу в это поверить! — почти охладел к цели. В глубине души я подозревал, что Хабба Хэн не станет встречаться со мной еще раз, в какой бы хорошей форме я ни был. Просто потому, что самые важные события жизни, казалось мне в ту пору, никогда не повторяются, их выдают по одному в руки, как новогодние подарки: а теперь прочитай стишок, скажи Деду Морозу спасибо, — и привет.
Тем не менее моя красивая и в высшей степени романтическая теорема о неповторимости важных событий оказалась полной ерундой. Несколько дюжин дней спустя я снова стал свидетелем локального пожара в трактире «Душистые хрестики». И даже за кувшин с камрой схватился, в точности как в прошлый раз. Вот только выплеснуть жидкость в огненный лик Хаббы Хэна я не успел; честно говоря, я и с места-то толком не вскочил, так — дернулся. Все же скорость реакции у меня ни к черту — по сравнению с некоторыми.
Оно, впрочем, и к лучшему. По крайней мере, костюм Хаббы Хэна уцелел. И хозяйская скатерть заодно. А мне досталась приветливая улыбка.
— Ну, что у тебя еще? — спросил обладатель улыбки.
Совсем тихо спросил. Теоретически, если учесть, что нас разделяла добрая дюжина метров и несколько пустых столов, я не мог услышать ни звука. Однако же прекрасно все разобрал. Тем не менее предпочел встать и подойти поближе — не орать же на весь трактир.
— Для галочки, — почтительным шепотом объяснил я. — В смысле, эта встреча мне была нужна для галочки. Чтобы окончательно уверовать в предыдущую. И в себя. И вообще…
— Тогда ладно, — невозмутимо кивнул Хабба Хэн. — Уверовал?
Я восхищенно кивнул.
— Это все? Тогда я, с твоего позволения, откланяюсь.
Я снова кивнул, но тут же кое-что вспомнил, страшно смутился, но все-таки собрался с духом и спросил:
— Только сначала скажите, пожалуйста, почему вас называют Магистром? Просто из вежливости? Или был какой-то древний Орден? Я понимаю, что дурацкий вопрос, но…
— Все вопросы более-менее дурацкие, — добродушно отмахнулся Хабба Хэн. — Какая разница? Честно говоря, я сам не знаю, почему меня так называют. Никогда не интересовался. Во всяком случае, в ту пору, когда звание Магистра могло меня привлечь, никаких Орденов не было и в помине. Каждый жил сам по себе и справлялся с этой непростой задачей как мог.
— Ясно, — с облегчением вздохнул я. — Спасибо. Вы только что заштопали изрядную прореху в моем сердце.
— Во-первых, сердце тут ни при чем, — совершенно серьезно возразил Хабба Хэн. — А во-вторых, ты сам ее заштопал. Я и пальцем не пошевелил, чтобы тебе помочь.
— Все равно спасибо.
— Пожалуйста, — флегматично ответил он. — И, если так, услуга за услугу. Идет?
Я похолодел, но не дрогнул. Молча кивнул — как мне казалось, с достоинством обреченного. Воображение рисовало мне самые немыслимые просьбы, я отдавал себе отчет, что моя жизнь может рухнуть в одночасье под тяжестью его задания, но полагал это справедливым и даже в каком-то смысле правильным — как и всякий поворот колеса судьбы. Но Хабба Хэн в очередной раз меня удивил.
— Не рассказывай о нашей встрече Джуффину, — попросил он. — Не хотелось бы его огорчать. Именно сегодня у меня нет этих грешных зерен. Не рассчитывал так скоро встретить очередного курьера.
— Ладно, — растерянно улыбнулся я. — Не расскажу. Но это не значит, что он не догадается. Как правило, шеф видит меня насквозь. И знает обо мне куда больше, чем я сам.
— Не сомневаюсь. Но ты все-таки постарайся, чтобы он не пронюхал об этой нашей встрече, — сказал Хабба Хэн. — Если сможешь, будешь большой молодец.
На том мы и расстались.
До сих пор, кстати, не знаю, удалось ли мне выполнить его просьбу. Я, разумеется, не сказал шефу ни слова, а Джуффин, в свою очередь, никогда больше не упоминал в моем присутствии имя Хаббы Хэна. Так что этот вопрос все еще остается открытым. И, ясное дело, не только он.