«Хана тебе, парень! — с ужасающей отчетливостью подумал я. — Вот теперь точно хана, и никакой меч короля Мёнина…»
Завершить фразу следовало словами: «…тебе не поможет», но этого я просто не успел. Мое тело снова погрузилось в какую-то странную среду, мягкую, влажную и колючую, но скорее дружелюбную, чем враждебную. Я напрочь не понимал, что происходит, но успел по-детски обрадоваться тому, что не было ни удара, ни боли — вообще никаких неприятных ощущений, к которым следует готовиться, если уж падаешь на землю с такой высоты.
А потом меня поглотила милосердная тьма. Эх, умел бы я терять сознание по заказу, проделывал бы это по несколько раз на день: хлоп, и никаких проблем!
Когда я пришел в себя, мир снова был простым и понятным. Моя голова тут же, как ни в чем не бывало, заработала в нормальном режиме: ничего выдающегося, конечно, но для повседневных нужд — именно то, что надо!
Я сразу сообразил, что мне отчаянно и, как тогда казалось, необъяснимо повезло: я упал не на землю, а в огромный стог сена. Впрочем, называть эту гору «стогом» значило бы сильно преуменьшить ее достоинства: чуть позже, выбравшись наружу, я выяснил, что она достигала окон третьего этажа. Я и не подозревал о существовании этого гигантского сеновала: он находился на заднем дворе, куда я еще не успел заглянуть. Да и в окна во время странствий по дому я особо не пялился: не до того было.
Прежде всего следовало убедиться, что мое тело готово функционировать в нормальном режиме, и в случае положительного результата попробовать покинуть маленькую мягкую вселенную, состоящую исключительно из вездесущей, колючей, порядком отсыревшей травы.
Для начала я пошевелил пальцами рук и ног. Сей захватывающий трюк мне удался как нельзя лучше, чему я несказанно обрадовался и героически попробовал повертеть головой. Осторожно повернул ее вправо — грандиозно! Окончательно успокоился и повернул ее влево — скорее для проформы: я уже и так понял, что с моей драгоценной шеей все в порядке.
Слева от меня обнаружилась человеческая нога, обутая в чудовищных размеров сапог. Сам счастливый обладатель конечности погрузился в сено на куда большую глубину, чем я. Оно и неудивительно: парень, надо думать, весил раза в два больше — если вес господина Урмаго хоть немного соответствовал его росту и комплекции…
Разумеется, это был он, большой, симпатичный парень, эпизодами из жизни которого я сегодня неоднократно любовался. В отличие от меня, бедняга все еще пребывал в шоковом состоянии, и упрямое выражение его осунувшегося лица свидетельствовало о том, что возвращаться к жизни парень пока не собирается. Впрочем, это не имело особого значения: его могучие легкие трудились, вдыхая и выдыхая ночной воздух, сердце билось как миленькое, а все остальное, как я рассудил, приложится!
— Макс, тебе не кажется, что это немного слишком? — строго спросил Лонли-Локли.
Его физиономия маячила всего несколькими метрами ниже. Я и не заметил, когда он успел вскарабкаться почти на вершину этого, наверняка самого большого в мире, сеновала.
— Да, пожалуй, действительно немного слишком, — согласился я, от души радуясь его появлению.
— Когда я был мальчишкой, мы с братьями тоже развлекались, прыгая с крыши отцовской виллы в стог сена, — его тон немного смягчился. — Но ты-то уже давно не мальчишка, что бы ты сам об этом ни думал! Да и здание слишком высокое. Не понимаю, как ты вообще мог решиться на такую выходку?! Ты же, насколько я помню, всегда боялся высоты…
Я был готов взвыть от восторга: выходит, сэр Шурф считает, будто я просто развлекаюсь. Ну, дела!
— Видишь ли, дружище, я обнаружил большой стог сена и решил как следует поискать в нем пропавшего господина Урмаго — чем он хуже иголки? — ехидно сказал я. Выдержал драматическую паузу и торжественно заключил: — Моя гипотеза оказалась верной. Как видишь, он здесь! — И я выразительно указал на сапог своего бесчувственного товарища по недолгому, но впечатляющему полету.
Неподдельное изумление на обычно бесстрастном лице Лонли-Локли стало своего рода кульминацией моей славной биографии и самой высокой платой за неприятные переживания последних минут.
Разумеется, потом мне пришлось рассказать ему, как все было на самом деле. Урмаго в это время неспешно приходил в себя под неусыпным надзором бабушки Фуа. Старуха отлично понимала, что наличие ее младшего внука в мире живых — непременное условие дальнейшего благополучия всех членов семьи. Теперь она целеустремленно накачивала беднягу Урмаго травяными отварами собственного приготовления. Можно было с уверенностью предсказать, что парень скоро поправится. На его месте я бы постарался сделать это безотлагательно, хотя бы для того, чтобы избавиться от необходимости почти ежеминутно заглатывать всякую целебную дрянь.
А мы сидели в уютной гостиной на втором этаже. На сей раз леди Ули все-таки пустила нас в свои покои. Впрочем, я был уверен, что сейчас ради меня она пошла бы еще и не на такие жертвы: пока я сбивчиво рассказывал, как разыскал и извлек из стены ее братца, Ули сидела напротив и пожирала меня восхищенным взглядом. Надо понимать, я навсегда останусь в ее памяти в качестве заезжего «доброго волшебника», могущественного и благородного. Ули была еще слишком молода, чтобы знать: большинство героических подвигов люди совершают по глупости, и я являюсь ярчайшим подтверждением этого смешного правила…
Зато у Лонли-Локли не было на мой счет никаких иллюзий.
— Все просто ужасно, Макс, — бесстрастно констатировал он, выслушав мою исповедь. — Впрочем, расследование ты провел быстро и эффективно, что само по себе заслуживает уважения. Но мне, признаться, в голову не приходило, что ты все еще способен совершить такое множество роковых ошибок за столь короткий промежуток времени!
— Да я и сам от себя не ожидал, — признался я.
Сейчас я мог бы согласиться не только со столь справедливым утверждением, но даже с откровенным поклепом. Мне было так хорошо, что описать невозможно.
Измученное тело удобно расположилось в кресле-качалке — я дал себе страшную клятву, что обзаведусь таким же, как только попаду домой. Передо мной стояла огромная кружка с горячим отваром из лесных ягод, каковой, по утверждению леди Ули, должен был чуть ли не навсегда успокоить мои нервы. Сердца мои пели дуэтом, наслаждаясь успешным завершением опасного приключения. И кто я такой, чтобы, находясь практически на вершине блаженства, оспаривать священное право сэра Шурфа ласково называть меня безумным идиотом, каковым я, чего греха таить, действительно порой становлюсь…
— Должен принести тебе извинения, дружище, — смиренно сказал я. — Надо было дать тебе разобраться с этим делом самостоятельно — раз уж мы договорились, что не будем колдовать… Но знал бы ты, какой меня азарт разобрал!
— Что ж, тебя вполне можно понять, — согласился Шурф. — Впрочем, я не в обиде. К тому моменту, когда всех обитателей дома оглушил твой душераздирающий крик, я уже твердо знал, что Урмаго надо искать в башне. Более того, я догадывался, что он стал жертвой неумелого колдовского трюка: развоплотился или еще что-нибудь в таком роде. Мне вполне достаточно понимать, что я был на верном пути. В конце концов, я не собирался никому ничего доказывать — разве что себе самому… Да и эта идея, как я сейчас понимаю, была не менее мальчишеской, чем твои выходки!