А потом я увидел Короля. Он стоял в нескольких метрах от моей ямы, голый и простоволосый. Тело его казалось стеклянной игрушкой: оно стало прозрачным и блестящим, так что, когда Гуриг сделал шаг, я вздрогнул, испугавшись, что он сейчас разобьется, разлетится на тысячи мельчайших осколков и я ничего не смогу сделать, потому что и сам такой же: прозрачный, стеклянный, хрупкий, ненадежно упакованный экземпляр.
Король, впрочем, не разбился, а спокойно потопал дальше. Я перевел дыхание. Значит, и мои прозрачные руки прочнее, чем кажется, следовательно, пока живем. Может, и переживем еще это инфернальное приключение, чем черт не шутит.
Гуриг тем временем остановился, воздел руки к небу и замер, прекрасный, нелепый и неподвижный, как ледяная статуя. Время снова остановилось для нас обоих: ничего не происходило, да и мы сами, кажется, тоже не происходили — разве только мерещились помаленьку, причем оба — мне.
Когда я понял, что увяз в этой бессмысленной разноцветной вечности, как мошка в смоляном сиропе, и даже отчасти смирился с таким положением дел — некоторые вон, говорят, после смерти в котлах варятся, а иных Люцифер как резинку жует, и ничего, — Мир снова стал меняться. Приходить в божеский вид, так сказать. Сперва поблекло огненное небо, потом стало светло, хоть и тускло — как в очень пасмурный день, а древесные стволы обрели былую плотность. Наконец мои ладони и веки утратили прозрачность, и я тут же воспользовался возможностью хоть как-то спрятаться от взбесившейся реальности: зажмурился еще крепче, да еще и лицо в колени уткнул. Страусиный подход к решению проблемы, не спорю. Но мне здорово полегчало.
Пару минут спустя я услышал вкрадчивый голос Короля:
— Сэр Макс, как вы там?
— Н-н-ну… как-то так, — промычал я. — По крайней мере, живой.
— Это очень хорошо, — совершенно серьезно сказал он. — Если так, можете вылезать из ямы, представление окончено. Проводите меня на место, если уж так сложилось. Все веселее.
— На место чего? — удивился я. — А разве еще не?.. Вы же сами сказали, что представление окончено.
— Ну да — в том смысле, что Мир благополучно вывернулся наизнанку, и мы вместе с ним. Фейерверков больше не будет, да и я оделся, можете открывать глаза, не стесняйтесь…. И давайте вылезайте из этой грешной ямы, не бойтесь. Прятаться больше незачем — если уж вы до сих пор живы и здоровы.
— И снова непрозрачный, — проворчал я, пытаясь подняться на совершенно лишенные чувствительности ноги. — Это меня больше всего радует. Оказывается, это очень страшно: когда невозможно перестать видеть. Хуже слепоты. Вот уж никогда не думал.
— Это действительно очень страшно, — согласился Гуриг. — Я сам в первый раз чуть не рехнулся — а ведь меня все-таки специально готовили… Вам помочь?
— А тут ничем не поможешь, надо ждать, — вздохнул я, растирая икры и чувствуя, как в них впивается миллион мельчайших иголочек — добрый признак.
— Пока можно подождать. Но в любой момент может оказаться, что пора идти, — озабоченно сказал Гуриг. — Тут не я решаю.
— Ничего, скоро все будет в порядке.
И действительно, минуту спустя я выполз из своего убежища. На четвереньках, конечно, но я надеялся, что как-нибудь сумею эволюционировать в кратчайшие сроки. Я, говорят, способный.
— Никогда не думал, что кто-нибудь однажды составит мне компанию на последнем этапе пути, — возбужденно говорил Король, страшно довольный, что теперь ему в любом случае не придется тащить меня волоком. — И когда вас приглашал, ни на секунду не задумался, чем это может кончиться… Ну, с другой стороны, если эта земля сама захотела показаться вам во всей своей красе — рад, что смог ей угодить. Мое дело маленькое: угадывать ее желания и стараться их выполнять — это я уже вам говорил, верно?
— Может быть, — вздохнул я. — У меня такой сумбур в голове! Удивительно еще, что помню, как сюда попал. Ничего, в крайнем случае, буду при вас шутом.
— Это как? — заинтересовался Король.
— А разве у вас при дворе нет должности шута? Ну, такого специального полезного идиота, который крутится под ногами, порет чушь и корчит рожи. В том мире, где я вырос, все монархи когда-то имели при себе шутов. Традиция такая была; теперь, правда, ни тех, ни других почти не осталось…
— Идиотов-то у меня при дворе сколько угодно, — признался Король. — Но специальной должности нет. Официально у этих господ совсем иные звания. Это, наверное, не то?
— Совершенно не то, — я помотал головой. — Наоборот, большим шиком считалось держать на месте шута умного человека.
— Ясно, — вздохнул Король. — Значит, ни в одном из обитаемых Миров нет ни гармонии, ни совершенства, ни даже сколько-нибудь внятной логики; впрочем, я всегда был в этом уверен… Если вы ищете свои курительные принадлежности, имейте в виду: я видел что-то очень похожее вон под тем кустом.
— Гляди-ка, вывернулись наизнанку вместе со всем остальным Миром, — обрадовался я, нашарив в указанных зарослях пачку своих сигарет. — Как миленькие вывернулись — что бы это ни значило!.. А кстати, да. «Наизнанку». Вы можете объяснить, что это значит?
— Разумеется нет, — беззаботно ответствовал Гуриг. — Но зачем объяснения, если вы оказались способны пережить это вместе со мной? Вы лучше по сторонам глядите, примечайте перемены. Опыт — единственное сокровище, которое вы сможете унести из этой долины. Но я, честно говоря, не думаю, что человеку вроде вас нужны какие-то иные сокровища.
Я понял, что меня таким причудливым образом хвалят, от смущения поперхнулся дымом и закашлялся.
Стая мелких пестрых бабочек выпорхнула из кустарника, потревоженная моим кашлем. Я явственно услышал, как одна из них пропищала: «Ужас какой!» — но решил, что мне померещилось, и жаловаться на разговорчивых насекомых не стал. Если Король поймет, что оказался наедине с галлюцинирующим психом, каково ему будет? То-то же.
— Пора идти! — внезапно спохватился он. — Сэр Макс, вы ведь можете докурить на ходу, правда? Тропа за нами пришла. Она ждать не будет.
— Конечно-конечно! — Я вскочил на окрепшие уже ноги. — А как это — «тропа пришла»?
Но Гуригу не пришлось ничего объяснять: я и сам увидел, что под ногами у него крутится огромный клубок, больше всего похожий на гигантское перекати-поле. Король изловчился, наступил как-то на один из торчащих во все стороны не то лоскутов, не то хвостов — и клубок тут же покатился вперед, понемногу разматываясь. Под ноги Гуригу стелилась самая настоящая тропинка, — если бы я своими глазами не видел это нелепое «перекати-поле», решил бы, что тропинка вытоптана несколькими парами вполне человеческих ног, обутых в мягкие угуландские сапожки.
— Вы только не отставайте, сэр Макс, — попросил Король. — Здешние тропы шустрые. Любят и сами побегать, и путников погонять.
Я что-то промычал, и мы припустили что было духу: клубок и правда катился очень уж резво. К счастью, движение его было неравномерным — то замедлит бег, то стрелой полетит вперед, а то и вовсе остановится: дескать, перекур. Во время таких перекуров я хоть по сторонам немного успевал оглядеться.