Основные города — Мату Вайнонг, Бэлстирд, Кваймоиту. Около двух десятков сел.
Точки интереса — мыс Пай Пай на «севере» Большого Западного залива. Скальный комплекс на берегу Большого Западного залива неподалеку от Мату Вайнонг. Песчаная Спираль в «южной» пустыне. Сердце леса Ргодолирг с постройками Древних. Пик Джаймур. Галерея Искусств Верховных Предводителей в Бэлстирде. Фривольные фрески в оазисе Сей Палот. Выставка Великого Механикума в Бэлстирде. Башенный комплекс Мату Вайнонг (высота до трехсот метров). Мавзолей Знания в Мату Вайнонг. Гигантский искуственный бассейн к «северу» от Бэлстирда.
В мире Длалин Далдоэн существует один-единственный бог; он один, но в двух лицах. Лица обыкновенно называются (на длалинэ) Донодэнонха и Эанэхолонха, по названиям их глаз-светил.
Их целостность именуют Уонхадэхолд, что значит попросту "единый бог" (с тонким смысловым оттенком "мир владельцев").
Донодэнонха покровительствует Длалину и длалинцам, Эанэхолонха — Хэваулду и тамошним обитателям. Вакракхов оба бога не жалуют, поскольку те какие-то странные.
Меж собой эти две половинки не то чтобы враждуют, но недолюбливают друг друга сильно.
Эанэхол тусклее Донодэна, а Хэваулд сильно уступает по размерам Длалину, однако это говорит не о разнице в силе, а лишь о разном характере божеств. Эанэхол хоть и тусклее, но свет его приятнее человеческому глазу, а маленький Хэваулд устроен намного уютнее и красивее большого и какого-то раздолбайского Длалина.
Длалинцы общительны и экспансивны, любят собраться всем эхулдом, надербаниться куревом и трепаться; любимые их искусства — буффонада, акционизм, застольная песня.
Хэваулдцы в большинстве своем замкнуты, склонны к созерцательности и поискам сермяжной правды; на Хэваулде пользуются успехом буколическая живопись, каллиграфия и стихотворные миниатюры.
Необходимо отметить, что хотя в последние миллионы дней Уонхадэхолд и был единственным, верховным и проч. божеством Длалин Далдоэна, демиургом этого мира он не являлся. Между нами, туповат он был для миротворчества.
Создатель мира неизвестен. Впролне возможно, что Далдоэн сам такой из себя вылупился — уж больно бестолковая конструкция, да-с.
Встречаются люди, которые мечтают стать демиургами, вопреки своей человеческой природе. Они высокомерно взирают на мир, которому принадлежат, и стремятся совершать поступки, подходящие, по их представлениям, статусу демиурга. Конечно, таким мечтателям никогда не удается создать живой обитаемый мир; дело обычно ограничивается имитацией, тщательной инсценировкой чужих несбывшихся грез.
Демиурги обычно наблюдают за действиями пылких упрямцев с уважением и любопытством. Но в ученики их никогда не берут.
"Весь этот день — тусклый, темный, беззвучный осенний день — я ехал верхом в полном одиночестве по необычайно пустынной местности, над которой низко нависали свинцовые тучи, и наконец, когда вечерние тени легли на землю, очутился перед унылой усадьбой Эшера…"
Мистер Уильям Стендаль перестал читать. Вот она перед ним, на невысоком черном пригорке — Усадьба, и на угловом камне начертано: 2005 год.
Мистер Бигелоу, архитектор, сказал:
— Дом готов. Примите ключ, мистер Стендаль.
Они помолчали, стоя рядом, в тишине осеннего дня. На черной как вороново крыло траве у их ног шуршали чертежи.
— Дом Эшеров, — удовлетворенно произнес мистер Стендаль. — Спроектирован, выстроен, куплен, оплачен. Думаю, мистер По был бы в восторге!
Мистер Бигелоу прищурился.
— Все отвечает вашим пожеланиям, сэр?
— Да!
— Колорит такой, какой нужен? Картина тоскливая и ужасная?
— Чрезвычайно ужасная, чрезвычайно тоскливая!
— Стены — угрюмые?
— Поразительно!
— Пруд достаточно "черный и мрачный"?
— Невообразимо черный и мрачный.
— А осока — она окрашена, как вам известно, — в меру чахлая и седая?
— До отвращения!
Мистер Бигелоу сверился с архитектурным проектом. Он процитировал задание:
— Весь ансамбль внушает "леденящую, ноющую, сосущую боль сердца, безотрадную пустоту в мыслях"? Дом, пруд, усадьба?..
— Вы поработали на славу, мистер Бигелоу! Клянусь, это изумительно!
— Благодарю. Я ведь совершенно не понимал, что от меня требуется. Слава богу, что у вас есть свои ракеты, иначе нам никогда не позволили бы перебросить сюда необходимое оборудование. Обратите внимание, здесь постоянные сумерки, в этом уголке всегда октябрь, всегда пустынно, безжизненно, мертво. Это стоило нам немалых трудов. Десять тысяч тонн ДДТ. Мы все убили. Ни змеи, ни лягушки, ни одной марсианской мухи не осталось! Вечные сумерки, мистер Стендаль, это моя гордость. Скрытые машины глушат солнечный свет. Здесь всегда "безотрадно".
Стендаль упивался безотрадностью, свинцовой тяжестью, удушливыми испарениями, всей «атмосферой», задуманной и созданной с таким искусством. А сам Дом! Угрюмая обветшалость, зловещий пруд, плесень, призраки всеобщего тления! Синтетические материалы или еще что-нибудь? Поди угадай.
Он взглянул на осеннее небо. Где-то вверху, вдали, далеко-далеко — солнце. Где- то на планете — марсианский апрель, золотой апрель, голубое небо. Где-то вверху прожигают себе путь ракеты, призванные цивилизовать прекрасную, безжизненную планету. Визг и вой их стремительного полета глохнул в этом тусклом звуконепроницаемом мире, в этом мире дремучей осени.
— Теперь, когда задание выполнено, — смущенно заговорил мистер Бигелоу, — могу я спросить, что вы собираетесь делать со всем этим?
— С усадьбой Эшер? Вы не догадались?
— Нет.
— Название «Эшер» вам ничего не говорит?
— Ничего.
— Ну а такое имя: Эдгар Аллан По?
Мистер Бигелоу отрицательно покачал головой.
— Разумеется. — Стендаль сдержанно фыркнул, выражая печаль и презрение. — Откуда вам знать блаженной памяти мистера По? Он умер очень давно, раньше Линкольна. Все его книги были сожжены на Великом Костре. Тридцать лет назад, в 1975.
— А, — понимающе кивнул мистер Бигелоу. — Один из этих!
— Вот именно, Бигелоу, один из этих. Его и Лавкрафта, Хоторна и Амброза Бирса, все повести об ужасах и страхах, все фантазии, да что там, все повести о будущем сожгли. Безжалостно. Закон провели. Началось с малого, с песчинки, еще в пятидесятых и шестидесятых годах. Сперва ограничили выпуск книжек с карикатурами, потом детективных романов, фильмов, разумеется. Кидались то в одну крайность, то в другую, брали верх различные группы, разные клики, политические предубеждения, религиозные предрассудки. Всегда было меньшинство, которое чего- то боялось, и подавляющее большинство, которое боялось непонятного, будущего, прошлого, настоящего, боялось самого себя и собственной тени.