— У меня есть просьба, — честно предупредил он. — Огромная!
— Вот ее отложи напоследок. После третьей чашки кофе я добрею, примерно как Карабас-Барабас на сороковом чихе. Подожди меня тут, я оденусь и выйду. И не смотри так, никуда я не сбегу. Не настолько ты грозен, чтобы из окна третьего этажа от тебя удирать.
Одевался я нарочно медленно, пусть понервничает. Я иногда люблю помучить людей, особенно непрошеных утренних визитеров. И ведь нигде от них не скроешься, вот что поразительно.
Зато, когда я спустился в холл, мальчик аж подпрыгнул от облегчения. По улице не шел — летел, не касаясь земли. Трещал без умолку, рассказывал какие-то новости из жизни общих знакомых, но я слушал вполуха, тембр голоса у него ничего, не противный, на нервы не действует, вот и ладно.
— Пришли, — сказал я. — За что люблю маленькие города: селишься ради экономии практически в жопе, а до центра — пятнадцать минут пешком.
Но мальчик меня не слушал. Застыл столбом, уставившись на вывеску, даже рот распахнул, как скверный комик, пробующийся на роль простака.
— Ты чего? — спрашиваю. — Лучшее кафе в городе, они, прикинь, тростниковый сахар подают, в смысле коричневый, это же…
— «Феликс»! — выдохнул он. И повторил: — Феликс. Круто!
Я пожал плечами. Название как название, ничего особенного. А вот терраса на холме, с видом на крыши Нижнего города, весьма выдающаяся, но он на нее пока даже не посмотрел.
— Меня так зовут, — объяснил наконец. — Ты не спрашивал, я не сказал. А все равно ты привел меня сюда. Обалдеть.
Тоже мне великое чудо. Со мной таких совпадений происходит полсотни на дню, и что с того? Но вслух я ничего говорить не стал. Пусть себе радуется «знаку судьбы». Невинная, в сущности, блажь. Я сам такой был, потом надоело. И ему когда-нибудь надоест. А может, и нет, не так уж много в жизни духоподъемных развлечений.
— Кофе, — требовательно сказал я. — Кофе, кофе, кофе. Тассе кафе!
— Яволль! — аутентично согласился Феликс. И наконец-то сдвинулся с места. Слава тебе господи.
Получив в свое распоряжение не «тассе», а целый кофейник, я сделал вожделенный первый глоток, откинулся на спинку неудобного деревянного стула и испытующе уставился на своего сотрапезника.
— Ну давай, рассказывай, сыщик. Место для тебя стратегически выгодное, до Цорге отсюда идти и идти. А до Рейхенбахского водопада ехать и ехать, с кучей пересадок. Так что ты в безопасности. Выкладывай, как меня нашел?
— Значит, так. — Он вздохнул и адресовал мне взгляд исподлобья, виноватый и вызывающий одновременно, ни дать ни взять малолетний хакер в детской комнате милиции. — Сперва я решил, что надо с тобой встретиться, потом расскажу зачем, ты сам велел — в конце. Я подумал, это будет просто, у нас же много общих знакомых. И поехал в Москву.
— А ты, получается, не из Москвы?
— Нет-нет, что ты, я питерский. Но все время мотаюсь туда-сюда, по работе и просто так. В общем, я приехал, позвонил Оле, я ее давно знаю, она с моей сестрой когда-то училась и даже у нас дома жила, когда в Питер приезжала, — ну, неважно. Позвонил. Думал, познакомит. А она сказала, ты в очередной раз уехал в милый фатерлянд, с концами, может, вернешься, а может, нет, дескать, с тобой никогда не поймешь. Адрес твой, в смысле мейл, не дала, не знаю почему. Это же не номер телефона. Но нет, уперлась, и ни в какую.
— Правильно сделала, я просил никому не давать. У меня идиотская привычка вежливо отвечать на все письма. Очень от работы отвлекает.
— Да, я примерно так и понял. И сказал Оле — ладно, фигня, у Сашки спрошу или еще у кого-то, забудь. И напросился в гости. Пришел с бутылкой португальского портвейна, настоящего, мне подружка из Лиссабона привезла, прикинь… В общем, подпоил я Ольгу. И усадил играть в нарды, она это дело, сам знаешь, любит. И предложил играть на желание. Пару раз продул, покукарекал вволю под столом, как водится. А потом выиграл. И она, чтобы не сдавать мне твой мейл, сдала блог. Решила, это ничего страшного, открытый ресурс, кто хочет, тот читает.
— Абсолютно правильно решила, — киваю. — Молодец. Вынесу ей благодарность с занесением в личное дело. Ладно, и что дальше? Положим, вычислить, что я в Германии, по последним записям можно. Более того, трудно не заметить. Но Германия большая. Живу я, теоретически, в Берлине, это мало кто знает, но все-таки можно как-то разнюхать. А про Нордхаузен я ни слова не написал.
— Достаточно, что ты писал отсюда, — говорит Феликс, смущенный и довольный собой донельзя. — Айпи…
— Ах ты черт, — вздыхаю. — Ну я лось! Редкостный просто. Так спалиться. В голову не пришло, что адрес вот так запросто вычисляется.
— Я сам в этом ни черта не понимаю, — сочувственно кивает Феликс. — Но у меня есть один штымп — вот он крутой спец. Мы когда-то вместе работали, потом я ему пару халтур подбрасывал, можно сказать, дружим. И я попросил. Он сразу определил твой берлинский адрес, а у меня многократный Шенген открыт, ты же знаешь, у нас это просто делается, через финнов, я к ним уже съездил, чтобы успокоились, и теперь можно куда угодно. Так что я тут же цапнул горящий билет до Берлина, а когда уже в Шереметьево был, позвонил Влад — ну, который спец — и сказал мне, что твой айпи сменился. И дал адрес отеля. Я в Берлине у приятеля переночевал, а с утра пораньше на вокзал, всего за три часа сюда доехал, и вот — пришел.
— Ну ясно, — говорю. — А ты правда натуральный сыщик, с техподдержкой и открытым Шенгеном. Респект. Но все равно не понимаю зачем? Чтобы вот так с места срываться, да не на дачу в Ближнем Подмосковье электричкой, а лететь в Берлин…
— Ты имей в виду, — Феликс вдруг переходит на таинственный шепот, — я про тебя все знаю.
Опаньки, приехали. Все-таки псих. Жаль, он мне уже начал нравиться. Надо, пожалуй, дать ему шанс превратить глупость в шутку.
— Вот прям-таки все-все? — спрашиваю. — Тогда скажи, что произошло пятого мая тысяча девятьсот семьдесят девятого года?
— Ой, — смеется, — понятия не имею. Конечно, не все. Я имел в виду — Самое Главное.
«Самое Главное», ну-ну. Шепотом, с придыханием и с большой буквы. И смотрит на меня заговорщически. А ведь ржал только что совсем как нормальный. Нет, правда, жалко ребенка.
— Слушай, — говорит «ребенок». — Ты на меня как на психа смотришь. Я, конечно, псих, но в хорошем смысле слова, как все нормальные люди. Давай я все по порядку расскажу, ладно?
— Давай-давай.
— Все началось с того, что в начале прошлой осени на меня на Мойке напала безумная старуха. — Феликс смущенно улыбается до ушей, сам понимает, насколько это прекрасное начало истории. — Ну, не то чтобы именно напала, просто вынырнула из подворотни наперерез, на руке повисла, как старая подружка, и засеменила рядом. Думаешь, просто такую бабку стряхнуть? Питерские старухи — самые цепкие. Ну и офигел я, конечно. В смысле, растерялся. В общем, дальше мы пошли вместе, и она всю дорогу гнала какие-то мрачные телеги. Смысл сводился к тому, что я «не жилец на этом свете». И, дескать, надо куда-то срочно отсюда бежать. Стыдно сказать, но меня проняло. Мне еще никогда никто не говорил, что я «не жилец». И с непривычки как-то… ну, стремно стало, короче.