Смешной двуносый чайник, забавный, но ужасно неудобный; Ленка его держит — хочется сказать: «тремя руками» — так велико усилие двух ее рук, — двумя руками, пытаясь избежать ожога паром из одного носика, пока через другой в чашку льется кипяток. Совершенно нет сил на светскую беседу.
— Рыжий, скажи мне, пожалуйста, ты до сих пор работаешь в палатке?
Нью-йоркские русские; откуда они такие берутся? Не хотят ассимилироваться, не меняют имен, не ищут нормальной работы, — не все, конечно, но вот эта пара и их компания, знаю еще двоих или троих. Пишут статьи, читают стихи, рисуют картинки, кормятся какими-то ужасными работами со дня на день: то рекламными объявами для захудалых русских ресторанов, то переводами на тот же русский с китайского инструкций к товарам широкого потребления или рекламных проспектов про туры в Шанхай, то какими-то совсем уж дурными делами, вроде того как Рыжий торгует порносетами в одной из тысяч нелегальных палаток. Весь день читает книжки и тихонько пишет в комм, на покупателей глядит недобро, но что-нибудь советует обязательно, и настойчиво довольно советует — чтобы скорей ушли. Когда-то, когда сама Були еще чувствовала себя ужасной нарушительницей закона, покупая в Квинсе свои первые сеты со звериками, она спросила Рыжего: слушай, ведь это все запрещено, откуда палатки, откуда сеты, как что происходит? Рыжий тогда пустился в длинные объяснения по поводу законов «серого» порнорынка, — но Вупи не дослушала, отвлеклась немедленно и скоро перебила; дура, теперь бы знала больше в десять раз, и, может, не пришлось бы скакать к друзьям, похеренным на восемь месяцев за личными хлопотами, и задавать довольно стыдные вопросы. Ну что ж, вперед.
— Работаю, а что?
А то, что один… ну, малознакомый мальчик, похоже, записал у себя дома наш с ним не очень, как бы это сказать, тривиальный секс. Мы практически, понимаешь, были незнакомы. И сейчас я его как-то не могу найти, ну, может, уехал. А я тут шла случайно вдоль палаток и вдруг…
— Увидела свой сет?
Мда. Ленка оборачивается на сто восемьдесят градусов (спасибо, что торт не роняет мне на колени) и со свойственной ей непосредственностью восхищенно говорит:
— Ай-йя!
— Ленка, какое «ай-йя»??? У меня работа!!! Я менеджер! У нас большая корпорация! У нас клиенты! Лена, ты что, не понимаешь? У меня мама, в конце концов! Да даже если б там была ваниль — она и то была бы против, может быть!
— Господи, Вуп, ну скажи уже, что там? Блин.
— Короче, Рыжий, скажи, что мне делать? Я в той палатке все скупила, у них четыре копии было, но как мне знать, что он не продал еще в двадцать палаток?
— Никак.
Интересно, а что это я взбесилась? Я что ждала услышать — «Спи спокойно, Вупи, детка. Скупила — ну и все, закончилась история».
— Мало того, я могу тебя заверить, что этот сет появится не то что в нескольких палатках — даже в той, где ты все скупила, появятся через пару дней новые копии.
— Так может, я их там и попрошу его со мной связаться, как появится?? Мне уже похуй принципы, ты же понимаешь, мне надо выкупить у него свой бион.
Черт!
— Да это же не он им копии привозит! Послушай, дай я объясню; любителей аматюра довольно много, это рынок, так? Но одиночкам на нем делать нечего совершенно, невозможно бегать по палаткам продавать, что нахапал сам, да и не даст тебе никто: там рынок же железный, тебя отпиздят и скажут на чужой кусок роток не разевать. Поэтому все делается так: крупные компании, которые в той или иной теме, как, например, в теме зооморфов…
Откуда знает??? Знают, значит, друзья; ну ладно, что теперь, — кажется, весь Нью-Йорк будет знать уже скоро, не о друзьях забота.
— …выпускают серии аматюрных фильмов; это дешевле, конечно, в пятьдесят раз, чем любая постановка, плюс бион совсем другой, не спутаешь, плюс рынок есть — почему не воспользоваться? Ну, нанимают агентов со всем своим: квартирой, аппаратурой — и по небольшой цене принимают у них отснятые сеты. А распространением, конечно, занимаются сами. Корпоративненько.
О боже.
— Ты с собою принесла?
Да, вот противная коробка; ох, ну и вид тут все же у тебя, сутки не могла заставить себя рассмотреть как следует: пасть приоткрыта, глаза закатились так, что белки видны… аж передергивает, фу. Коза бесстыжая, такой себе раскованной и сексуальной казалась, в теплой водичке валяясь враскоряку с человеком, которого впервые в жизни увидела; свинья.
— Да, есть такая компания, вот логотип: «Скуби Дёрти Ду», они, по-моему, из Кэмбрии, там этих компаний штук пятьдесят; точно, впрочем, не знаю. Послушай, Вуп, я тебе сразу скажу: ни звонить им, ни писать письма, ни денег предлагать — нельзя. Они тебе в лучшем случае назовут, пуганой, такую сумму, что только дурно сделается; а если еще и не противно им руки пачкать, то просто в открытую доить тебя начнут, раз сама подставилась. А в худшем случае может вообще что угодно быть. Я готов с тобой обойти палатки в основных местах, купим то, что там; и если еще где увижу — буду скупать, обещаю; такие сеты не слишком ценятся, месяца через два они его просто снимут с тиражирования — и, дай бог, никто не увидит и не узнает. Просто пронесет. Ты меня слышишь?
Ох, Рыжий, Рыжий; ты явно не понимаешь степени риска; представь себе — ты тратишь жизнь на то, чтобы создать себе уютненькую микросферку: хорошая работа, карьера, сделанная не по везению, но зубами выгрызенная у тех, кто после университета с тобою вместе начинал, а теперь кланяется при встрече; квартирка в лучшем виде, что ни месяц — какие-нибудь приятные покупки, отличное здоровье за счет неустанного над ним контроля, приятели как на подбор, такие же красивые и молодые, и будущее в целом положительно вполне отсюда выглядит, — выглядело, выглядело еще всего лишь двое суток назад, до обнаружения ужасного сета в задрипанной лавчонке для низкопробных извращенцев вроде тебя самой. Да если до кого хотя бы случайно — частично — слухом маленьким дойдет известие о существовании этого сета, никто меня, директора отдела электронной коммерции, не пощадит; полетишь вниз по кроличьей норе, и не сухие листья будут внизу, а острые колья, потому что в большой компании всегда найдется тот, кому ты мешаешь, — те, кто подо мной, зубами норовят схватить за пятки, чтобы самим повыше подтянуться, те. Кто выше, сами боятся, что я их за пятки зубами, — а я могу… А что поделаешь? Нормально, в этом-то и есть азарт любого бизнеса; в такую игру играть надо — с оттяжкой, как всегда играла, пока сейчас не выяснила, что контрольный джойстик, может быть, уже в руках кого-нибудь, кто только ищет повод тебя под гейм-овер подвести.
— Ты меня слышишь, Вуп? Алле?
— Я слышу, Рыжий, слышу.
Кш! Кш!
Пытаешься стряхнуть ее с себя, краснеешь, выглядывая из-за детского плеча, озираешь смущенно посетителей кафе; кое-кто уже смотрит нехорошо, и бабка в углу вроде как даже остолбенела в праведном возмущении. Каждый раз она это проделывает — хоть не встречайся с маленькой заразой в общественных местах, — но вот откинулась, висит на шее, спрыгивает, тонкими ручонками колотит по груди, хохочет и кокетливо облизывает детские пухлые губки после поцелуя, закатывает в комически-развратной манере невинные глазки.