— А вдруг там и правда будет предсказание судьбы? — неожиданно подмигивает он. — Не то чтобы я сам верил, но и никаких надежных гарантий, что это не так, не имею. И как быть человеку, вдруг заполучившему несколько судеб в одни руки? Обычно и с одной-то мало кто справляется. Нет уж, вы как хотите, а такую ответственность я на себя принять не могу.

Мне нравится внезапная перемена его тона. Теперь, когда старичок лукаво улыбается до ушей, вполне можно сказать себе, что печальная история о рукописях его покойной жены — просто часть игры в книжную лотерею. Или даже интерактивного литературного проекта, почему бы и нет. Мне досталась вот такая легенда, а завтра мой новый знакомый будет рассказывать прохожим о ветхой картонной папке с бумагами, найденной в вагоне Калининградского поезда, таинственном голосе, диктующем во сне пророческие фразы, или, предположим, о социологическом эксперименте, в который его втянула родная внучка, та самая, что вечно опаздывает на встречи с дедом в кафе, студентка-отличница, умница и красавица, совершенно невозможно такой отказать.

Вот и хорошо. Множественность вариантов — это то, что я люблю больше всего на свете. В детстве всегда старался не дочитывать до конца самые интересные книжки, чтобы придумывать собственные версии — не финала, а бесконечного развития истории, о которой наверняка известно только одно: она может оказаться какой угодно, если, конечно, у меня хватит выдержки никогда не заглядывать на последнюю страницу.

Иногда удавалось.

— Выбирайте.

Старичок уже покончил с капучино и раскладывает на столе разноцветные конверты. Надо, конечно, брать первый попавшийся, о чем тут думать, но рука моя невольно замирает на полдороге. Потому что — ну а вдруг его билеты и правда предсказывают судьбу? В подобную ерунду я, разумеется, не верю. Что совершенно не мешает мне сейчас взволнованно думать: «А мало ли. Всякое бывает. Кто знает, как оно там на самом деле».

Ну надо же. Не просто взрослый, без пяти минут пожилой человек, а иногда такой удивительный дурак.

И от этого мне становится совсем весело.

Закрываю глаза и беру конверт — не то чтобы наугад, скорее на ощупь. Тот, который показался самым теплым. В детстве всегда так выбирал, и не то удивительно, что совершенно об этом забыл, а то, что сейчас вспомнил.

Конверт оказался бледно-желтым, и вложенный в него листок бумаги с текстом, отпечатанным на пишущей машинке, тоже.

Белая улитка, розовая улитка, зеленая улитка.

Мирра лепит улиток.

Это глупо, потому что завтра ярмарка. Улиток там не продашь. Вместо них следовало бы налепить ярких брошек и вынести завтра полный поднос, старшеклассницы и взрослые дамы в цветастых платьях сметают их на бегу, не останавливаясь, не задумываясь, сколько ни вынеси, все разберут. Ни тем, ни другим совершенно не нужны улитки. И вообще никому.

Белая улитка осторожно высовывает рожки. Белая улитка смотрит на мир. Белая улитка находит, что он хорош. Белая улитка начинает ползти. Розовая улитка тоже ползет. И зеленая улитка ползет. Интересно, куда?

Это глупо, потому что глиняные улитки не могут ползать. Это глупо, потому что на улице еще холодно. Это глупо, потому что это очень глупо.

Синяя улитка, желтая улитка, лиловая улитка.

Мирра лепит улиток.

Синяя улитка ползет, желтая улитка ползет, лиловая улитка ползет.

Мирра лепит.

Офигеть. Вообще все про меня, слово в слово! Только ярмарка у нас все-таки не завтра, а в воскресенье. То есть через два дня. Но вряд ли это важно, потому что я уже неделю, забив на все дела, не разгибаясь, леплю и крашу глиняных улиток. Понятия не имею, что с ними потом делать, но леплю все новых и новых. Совершенно невозможно остановиться. То есть теоретически еще и не такое возможно. Но о-о-о-очень не хочется. Даже чтобы выскочить на полчаса в любимое кафе, пришлось сделать над собой страшное усилие, переодеваться было труднее, чем зимой рано утром на занятия идти, вот честное слово. При том что погода сегодня вообще невероятная, и кофе хотелось ужасно. И есть, кстати, тоже. Надо бы на обратной дороге хлеба купить. По идее какая-то мелочь у меня после оплаты счета еще останется. Хоть и меньше, чем планировалось… Ай, ладно. Книжная лотерея — это оказалось ну о-о-о-очень круто! Настоящим гаданием текст про Мирру и улиток, конечно, считать нельзя. Скорее констатацией факта. Но все равно — ничего себе совпадение! И дед отличный. Прям даже жалко, что я не его выдуманная внучка.

Кладу желтую бумажку обратно в конверт. Говорю:

— Слушайте! Вообще все правда, один в один: сижу сейчас целыми днями в мастерской, леплю дурацких улиток вместо того, чтобы заняться делом. Представляете?! А можно оставить бумажку себе? Очень хочется. Не знаю почему.

— Конечно, — кивает дед. — Вы же купили билет. Следовательно, он — ваш. Навсегда.

Прячу конверт в сумку, заодно достаю кошелек. Эспрессо романо и капучино — это восемь пятьдесят. Кладу на стол девять литов. Вопреки опасениям, у меня остается еще семь с чем-то. Уже что-то. Вполне можно жить. Особенно если хоть на один вечер оторваться от улиток и все-таки сделать что-нибудь на продажу.

Ай, ладно. Как пойдет.

Говорю:

— Спасибо вам. Здорово получилось! Но мне пора бежать. Работы до фига. Ой. В смысле много.

— Конечно, — улыбается продавец книжной лотереи. — И вам спасибо, барышня. Очень рад знакомству. Возможно, еще увидимся.

— Наверняка. Чтобы в этом городе не встретиться, надо о-о-о-очень постараться!

Поднимаюсь, и оба моих отражения — прозрачное, в стеклянной стене пиццерии, и темное, плотное, в зеркальной витрине супермаркета IKI, — вскакивают одновременно со мной. Застегивают новенькие лоскутные пальто, встряхивают изумрудно-зелеными волосами, вздергивают подбородки. Им тоже пора по домам. У нас очень много работы.

Улица Радвилу
Radvilų g.
Трое в лодке, не считая Гери и Фреки

Оми, Гери и Фреки всегда приходят первыми. Оми занимает место на веранде «Старой лодки» — то есть под ярко-зеленым тентом на тротуаре улицы Радвилу. Здесь у него есть любимый стол, крайний справа от входа. Летом стол преданно ждет Оми, прикрывшись табличкой «Зарезервировано»; зимой специально для дорогого гостя на улицу выносят газовый обогреватель в форме гигантской поганки. В помещение Оми не заходит ни при каких обстоятельствах. Дело не в собаках, с которыми он неразлучен, — и владелец, и посетители «Старой лодки» с радостью приплатили бы за возможность оказаться в обществе двух дружелюбных голубоглазых волчат. Обаяние всех хаски неотразимо, но псы Оми даже на фоне своих сородичей — нечто выдающееся, к ним сбегаются с подношениями не только заскучавшие клиенты, готовые по случаю счастливого знакомства распрощаться с последним свиным ухом, но и раскрасневшиеся от кухонного жара повара, прознав об их очередном визите, несут лучшие филейные обрезки. Оми кормлению псов не препятствует, полагая, что радость важнее дисциплины. Вечно голодный Фреки ловит угощение на лету, тщетно жадина Гери пытается ухватить его долю, предусмотрительно придерживая свой кусок лапой, этот трюк у него никогда не проходит. Но Гери с оптимизмом смотрит в будущее — когда-нибудь да получится. Главное — не оставлять стараний.