Book.

— Нет, вы не сошли с ума, Мария. И теперь я охотно открою вам секрет.

— Ох, — выдохнула она, — я-то думала, вы ужасно рассердитесь и разговор на этом закончится. Пошла, можно сказать, ва-банк.

— Правильно сделали. Ни за что не сказал бы вам правду, если бы вы сами не увидели моего нового приятеля. Кому охота прослыть сумасшедшим.

— Так что за приятель-то? Кто это был?

— Просто домашний дух.

— Айтварас?! [41]

— Не думаю. Он явно не летучий дух. И лошадей, по-моему, в жизни не видел. Если непременно надо привязываться к национальному фольклору, тогда уж скорее каукас. [42] Хотя, мне кажется, от фольклора только путаница. На деле у них все гораздо сложнее устроено. И одновременно проще. Смотрите: обсуждая, к примеру, Германию, мы с вами будем называть всех местных жителей немцами. Не разбивая на узкоспециальные категории: «немцы, которые любят вставать на рассвете», «немцы, которые носят синие футболки», «немцы, чьи бабушки были польками», «немцы, которые не читают газет» и так далее. Хотя такие люди, несомненно, существуют. И не в единственном экземпляре. Но им самим в голову не придет объединяться в группы по вышеуказанным признакам. Следовательно, и нам такая классификация совершенно ни к чему. Просто немцы. И просто домашние духи — в данном случае.

Повторила:

— Домашние духи. Ну надо же. Всю жизнь была уверена, что уж чего-чего, а домовых точно не бывает.

— Ну как это — не бывает. Просто их почти никто не видит. Но если бы в один прекрасный день вдруг не стало всего, чего обычно не видят люди, мир превратился бы в практически необитаемую пустыню. Что же до домашних духов, их среди нас довольно много. В каждом более-менее старом доме кто-нибудь да живет. Хотя, увы, далеко не во всех квартирах.

Мария ушам своим не верила.

— Так вы ходите смотреть квартиры специально, чтобы знакомиться с домовыми?!

— Ну да. А как еще попасть в чужой дом? Подростком как-то попробовал залезть без спроса, в отсутствие хозяев, и в первый же раз чуть не попался. Успел удрать, но страху натерпелся, так что больше и не пытаюсь. Можно, конечно, заводить дружбу исключительно с жителями старого центра, выстраивать отношения, искать общие интересы, постепенно сближаясь настолько, чтобы запросто ходить друг к другу в гости. Собственно, примерно так я и организовал свою жизнь, но КПД слишком низкий, увы. Да и не то чтобы честно по отношению к людям, которые думают, будто я стараюсь ради них самих. Одно время я даже всерьез задумался о том, чтобы приобрести соответствующую моим интересам профессию, выучиться на сантехника или электрика. Но вовремя сообразил — кто же электрика в кладовую пустит? И тем более сантехника на антресоли. А мои дружочки чаще всего именно там и прячутся.

— «Дружочки» — это для красного словца? Или вы правда с домовыми дружите?

— Еще как дружу. Самая подходящая для меня компания. С детства к ним привык. С людьми мне гораздо труднее сходиться. И, честно говоря, далеко не так интересно.

— Господи, — вздохнула Мария. — Ну вот как можно привыкнуть дружить с домовыми?! Что же за детство у вас было?

— Да вполне обычное детство. Счастливое и беззаботное. Мы жили в старом-престаром доме на Погулянке. Родители целыми днями пропадали на работе, а в детском саду не было мест, поэтому меня оставляли с соседкой тетей Метой. Но у нее всегда находилась куча своих дел, поэтому я был по большей части предоставлен сам себе. В доме, где моих ровесников не было, зато духов водилось больше, чем жильцов. Вышло так, что я их почему-то видел. Ничего специально для этого не делал, просто видел, и все. Наверное, врожденный талант, как музыкальный слух или фотографическая память. Говорят, многие дети видят гораздо больше, чем взрослые, просто пугаются и потом изо всех сил стараются ничего не замечать. Ну, не знаю. Во-первых, непонятно, чего там пугаться. Домашние духи — вполне симпатичные существа, совсем не угрожающего вида. Лично я с удовольствием перезнакомился со всеми невидимыми для взрослых обитателями нашего дома, и мы отлично проводили время. Никто никогда не пытался меня напугать. Тем более всерьез обидеть. Хотя дразнились часто, это они любят. Зато сколько сказок рассказали. Сколько секретов открыли. Неудивительно, что я до сих пор только с ними и дружу. При всей моей теоретической симпатии к человечеству в целом.

— Вы сказали, это «во-первых». А что во-вторых?

— А во-вторых, я совсем не уверен, что мои ровесники действительно видели хоть что-нибудь не совсем обычное. Врали напропалую про призраков и прочую сказочную мистику, это да. Но на правду их рассказы совсем не походили — если, конечно, сравнивать с собственным опытом, а не с чужими байками… А кстати. Вот вы-то наверняка встречали в детстве домашних духов. И не раз. Если уж сегодня углядели.

— Видела что-то странное пару раз у бабушки на хуторе, — неохотно сказала Мария. — И между прочим, действительно очень испугалась. И постаралась поскорее забыть. Все равно, конечно, не забыла, но никому никогда не рассказывала, вам — первому. А вот в городе ничего подобного со мной не случалось. Впрочем, мы в новом доме жили, в панельном. И все мои друзья в таких же. А там, по идее, домовым селиться не положено, да? Почему, кстати?

Пожал плечами:

— Да не то чтобы не положено. Просто некому там селиться. У них-то, в отличие от людей, никакого демографического взрыва не было. Скорее наоборот. Чахнут они рядом с нами.

— Неужели из-за плохой экологии? — изумилась Мария. И тут же пожалела, что брякнула глупость.

Ответил совершенно серьезно:

— Нет, не из-за экологии. От недостатка внимания. Раньше-то их все видели — хотя бы изредка. А теперь почти никто, почти никогда. Время такое. Люди окончательно утратили восприимчивость, и от природы не ахти какую острую. Слишком много информации, внимание постоянно отвлекается черт знает на что. Проснулся — включил телевизор. Или компьютер. На худой конец, радио. Ну, или за газетой потянулся, за завтраком почитать. И так весь день, ни минуты покоя. Даже младенцев фаршируют мультфильмами, прежде чем они успевают научиться просто лежать в тишине и внимательно смотреть по сторонам. Конечно, отдельные личности, способные увидеть чуть больше, чем положено, есть и будут всегда. Но нас, увы, слишком мало.

— Ладно, предположим. Никто не видит бедняжечек, никто не верещит с перепугу, шарахаясь от шмыгнувшей из-под ног тени. Довольно обидно, согласна. Но чахнуть-то зачем? В чем, собственно, проблема?