Они нашли автостоянку почти рядом с домом Соломона, и Маккорд, выбросив из головы все смущавшие его мысли, сосредоточился на парковке машины. Сэм, заметившая, что он не закончил фразу, учтиво повторила ее, заставив его ощутить себя столетним, беспамятным стариком.

— У вас такое чувство, словно я… что именно? Маккорд взглянул в ее обрамленные темными густыми ресницами глаза и впервые заметил в них золотистые искорки.

— У меня такое чувство, словно вы злитесь на меня за что-то! — вырвалось у него. Он тут же прикусил язык, не веря собственным ушам. Неужели он все-таки проболтался?!

Полный отвращения к себе, Маккорд ждал, когда она начнет отнекиваться.

— Верно, — тихо ответила она.

— Неужели?

Он был так потрясен спокойной откровенностью девушки, что мог только молча таращиться на нее.

Сэм слегка улыбнулась и пришла ему на помощь:

— Не хотите узнать почему?

Уголки рта Митчелла дрогнули в усмешке.

— Давайте послушаем.

— Я прекрасно сознаю, что совсем еще неопытна и что мне крупно повезло работать вместе с вами в этом деле. Знаете, я даже не ожидала, что вы произведете на меня такое впечатление в первый же день. Кроме невероятной организованности, вы еще и обладаете качествами настоящего лидера, который вполне заслуживает беспрекословного подчинения людей. Но я искренне надеялась, что вы окажетесь одним из тех редких лидеров, которые умеют работать в команде.

Маккорд был бы безмерно польщен ее словами, если бы не понял, что она намеренно льстит его эго и подливает масла в пламя гордости, желая на самом деле, чтобы он как можно больнее шлепнулся о землю, когда она нанесет удар. «Ничего не скажешь, она успела постичь искусство игры», — сардонически подумал он.

— А теперь по какой-то причине вы осознали, что я полное ничтожество?

— Вовсе нет, — возразила она все с тем же прямым, чистосердечным взглядом. — Но вы мужчина, играющий в мужские игры, и наравне с другими пытаетесь меня обыграть. А я всего лишь женщина, неизвестно почему считающая вас выше и умнее подобных вещей.

— Но что я такого сделал, черт возьми, дабы упасть так низко в ваших глазах?

— Вы знали, что Валенте был у Ли Мэннинг в ту ночь, когда мы сказали ей о смерти мужа, но промолчали, не поделившись со мной. А ведь это важная информация, которую вы утаили и позволили мне на следующий день наткнуться на нее по чистой случайности.

— Я хотел, чтобы вы сами докопались.

— Но зачем? Чтобы доказать свою правоту и мою наивность и неопытность? Чтобы я продолжала заблуждаться насчет Ли Мэннинг лишних двадцать четыре часа?

— Чтобы вы сами убедились в своей наивности и неопытности.

— В самом деле? — резко бросила она. — И вы считаете это эффективными методами работы с подчиненными во время ведения дела об убийстве? Привилегией старшего? Интересно, проделали бы вы нечто подобное со Шредером?

— Нет.

— А с Уомэком?

Митчелл молча покачал головой.

— В таком случае могу предположить, что ко мне вы отнеслись так, потому что я девушка и, следовательно, нуждаюсь в «хорошем уроке», чтобы «знала свое место».

Маккорд смотрел на нее так долго, что Сэм уже отчаялась дождаться ответа. Но когда все же дождалась, в свою очередь, лишилась дара речи.

— Я сделал это потому, что до этой минуты еще не встречал более многообещающего детектива, чем вы. У вас больше таланта, врожденной интуиции и… — он поколебался в поисках нужного слова и выбрал то, что казалось совершенно неуместным в данной обстановке, — и больше сердца, чем у всех тех, с кем мне приходилось работать. Да, я стремился, чтобы вы получили суровый, но безболезненный урок, запрещающий какие-либо эмоциональные сопереживания с объектами расследования. — Он немного помедлил, прежде чем добавить:

— Тем не менее это не изменяет того обстоятельства, что я не прав, по крайней мере в выборе средств, а правы вы. И я действительно не поступил бы так с мужчиной-детективом. Немедленно по выходе из здания объяснил бы, что он только сейчас наблюдал весьма убедительный спектакль, разыгранный женщиной, любовник которой прятался в соседней комнате.

Она уставилась на него с восторженным восхищением, словно признав свою не правоту, он автоматически возвысился до ранга героя, и Маккорд, к своему неудовольствию, обнаружил, что просто тает под этим взглядом.

— Извините, — буркнул он. — Этого больше не повторится.

— Спасибо, — просто ответила она, когда Маккорд потянулся к ручке дверцы. — Честно говоря, я отреагировала чересчур болезненно. Не ожидала, что вы окажетесь таким справедливым и уравновешенным.

Маккорд рассмеялся и открыл дверцу.

— Принимайте мои извинения, Сэм, и стойте на своем. Вы победили честно и всухую.

Они вышли из машины. Маккорд был так доволен исходом разговора, что не сразу осознал свой очередной промах. И сообразил, что назвал ее «Сэм», только когда они уже шли по тротуару. Однако продолжал твердить себе, что это ничего не значит. Все прекрасно. Все осталось точно так же, как и было. За эти несколько минут откровенной беседы ничего не изменилось. Они напарники. Члены одной команды. Только и всего.

Когда они добрались до дома Соломона, Маккорд вежливо открыл перед Сэм тяжелую дверь и отступил.

Глава 38

Джейсон Соломон вышел встречать детективов в полотенце, наброшенном на плечи, и с клочьями мыльной пены на щеках и шее.

— Заходите-заходите, — пригласил он, вытирая лицо. — Дайте мне две минуты одеться, и мы поговорим.

Переступив порог, Сэм с интересом оглядела впечатляющую квартиру в мансарде, столь же оригинальную и яркую, как ее хозяин. Полы из желтоватого дуба, устланные толстыми, песочного цвета, коврами. Современная изящная мебель с желтовато-коричневой обивкой. Слева — винтовая лестница с начищенными стальными перилами, ведущая на второй этаж. Огромный камин из сверкающего белого кварца, поднимавшийся до самой крыши. Но все это: полы, стены и мебель в нейтральных монохромных тонах — было всего лишь обрамлением для одной из самых потрясающих коллекций абстрактного искусства, когда-либо виденных Сэм.

На одной стене висели поразительные работы Пауля Клее, Джексона Поллока и Василия Кандинского, на другой — четыре больших портрета Джейсона Соломона, напоминающие манерой работы Энди Уорхола. Сэм подошла поближе и отыскала подпись художника. Фамилия показалась знакомой, но не настолько, чтобы ассоциировать ее с другими известными ей произведениями современного искусства. Психоделическая картина маслом на камине тоже принадлежала кисти Ингрэма, но была совершенно оригинальной и тоже изображала Соломона, на этот раз с горящими угольями в глазницах и вырывающимся из черепа пламенем.