Он хотел ее еще до того, как узнал о любовницах Логана. Еще до того публичного унижения, которому ее подвергли. И теперь Ли глубоко страдала, убежденная, что во всем этом каким-то образом виновата сама она, не сумевшая понять Логана и не ставшая ему настоящей женой. Она уже не раз намекала на это.
Больше всего на свете он желал лечь с ней в постель. Потому что желал лечь с ней в постель. Жаждал лечь с ней в постель.
Ее рука лежала на его колене, и он накрыл ее ладонью. Потом переплел ее пальцы со своими и чуть прижал к своему бедру. Ли на секунду стало не по себе. Она поспешно опустила глаза на загорелую мужскую руку, в которой утонула ее собственная. И снова это предательское чувство покоя и благополучия… Он ее истинный друг — она твердо это знает. За последние несколько недель ей стало известно о нем почти все. Он вел непрерывную борьбу с местными властями, не говоря уже о властях штата, и не только каждый раз выходил победителем, но и извлекал невероятные прибыли.
Все эти годы он терпел преследования Труманти, и все же она чувствовала, что больше он ни от кого не потерпит нападок. Неукротимая ярость, с которой он четырнадцать лет назад избивал двух бандитов, вооруженных ножами, превратилась в смертельно опасную спокойную силу, сдержанную, но столь же действенную.
И пусть теперь его одежда была элегантно скромна и прекрасно сшита, но плечи оставались такими же широченными, а бедра — узкими, как в выцветших футболках и тесных джинсах.
Разумеется, теперь она замечала то, что не удосужилась увидеть раньше: поразительное обаяние его белозубой улыбки или откровенную чувственность, таившуюся в изгибах рта. Тогда, давно, его черная борода и угрюмая гримаса не позволяли ей присмотреться к нему поближе, а взгляд янтарных глаз всегда был неумолимо-жестким, за исключением той ночи, когда они приобрели ледяной, хищный блеск.
Ли вернулась мыслями к вечеринке, когда впервые увидела Майкла поодаль от веселой толпы. Он выглядел таким же холодно-недоступным и отрешенным в своем черном смокинге, как четырнадцать лет назад в джинсах и футболке. Необычайный, низкий тембр его бархатистого голоса до сих пор посылал по ее спине легкий озноб, зачаровывал и брал в плен.
В канун Нового года он рассказал, что был женат, но брак почти сразу же распался, и когда Ли захотела узнать подробности, перевел разговор на другую тему. Ли считала его одиноким волком. Сама она теперь тоже одиночка. Больше ей не нужны ни мужья, ни любовники, ни бой-френды.
И в то же время она чувствовала поразительную близость к Майклу. Он снова вошел в ее жизнь — не затем, чтобы спасти, а для того, чтобы помочь сохранить разум. Даже отдай он ей свою почку, она не могла бы испытывать большую благодарность. Теперь он казался ей единственным родным человеком на свете.
Только сейчас она осознала, что Майкл уже давно молчит. Отведя взгляд от их сцепленных рук, Ли подняла глаза. Он пристально изучал ее.
— О чем ты думаешь?
— О донорах органов, — пошутила она, но тут же покачала головой, словно упрекая себя за неуместную выходку, и честно призналась:
— О тебе.
Он крепче сжал пальцы.
Добравшись до Ист-Виллидж, они повернули на Грейт-Джонс-стрит.
— Мне нужно было догадаться, что ты везешь нас домой! — выпалила она с нескрываемым восторгом. — Я знала, что здесь все изменилось, и давно хотела добраться сюда и посмотреть, но не могла себя заставить. На моей памяти здесь была такая грязь и убожество, а теперь…
Она прильнула к окну, разглядывая причудливое скопление на совесть реставрированных зданий девятнадцатого века, частично превращенных в модные бутики или дорогие квартиры.
«Анжелиниз маркет» по-прежнему стоял на углу, но больше ничем не напоминал темное, обшарпанное заведение: ремонт и большая пристройка преобразили его в супермаркет с кулинарией. Рядом располагались роскошный ресторан и бистро, занимавшие полквартала. Вход освещался газовыми фонарями, внутри разливалось мягкое сияние светильников. Над дверями висела скромная медная табличка «Анжелини», и Ли, выходя из машины, едва не споткнулась.
— Я слышала об известном ресторане с таким названием, но это достаточно распространенная фамилия, и мне казалось, что он находится где-то к югу отсюда.
И когда они проходили мимо магазина, положила руку ему на рукав.
— Погоди, давай зайдем! Столько лет прошло…
У кассы стояла небольшая очередь, но никто не глянул в их сторону. Радуясь, что их не узнают, Ли прогулялась сначала по одному проходу, потом по другому, вспоминая свои набеги сюда, когда денег вечно не хватало, зато жизнь казалась такой простой и не обремененной трудностями. Позади раздался смеющийся голос Майкла:
— Вот здесь ты и стояла, когда я впервые тебя увидел. Ли обернулась и удивленно пожала плечами. Неужели он не забыл такие подробности?
— Нет, правда? Ты в самом деле помнишь?
— Очень отчетливо.
Он сунул руки в карманы кашемирового пальто.
— На тебе были джинсы и блузка без рукавов, и ты тащила охапку консервных банок и апельсинов. Один апельсин упал, а когда ты за ним наклонилась, посыпались остальные.
— А где был ты?
— Прямо у тебя за спиной.
— И не предложил помочь?
— Шутишь? Чтобы испортить такую картину? — лукаво ухмыльнулся он.
Ли в блаженном неведении о том, на какую опасную почву вступила, рассмеялась и закатила глаза:
— Так и знала, что тебя зацепило отнюдь не мое лицо. Каким же ты тогда был извращенцем!
— Ну, не совсем. Я все-таки обошел кругом, когда ты плюхнула всю кучу на пол.
— Ах, как галантно!
— Мне было не до галантности. Слишком не терпелось увидеть, какая ты спереди.
— И что ты увидел?
— Волосы.
— Волосы? — поперхнулась смехом Ли.
— Ну да. Ты встала на четвереньки, чтобы дотянуться до апельсинов, закатившихся под полку, а когда подняла голову, волосы упали на лоб и спрятали от меня твое лицо. Поверишь, все, что я увидел, — грива блестящих рыжевато-каштановых прядей и огромные веселые глаза цвета воды в Карибском море. Даже не представляешь, как чертовски я среагировал на эти глаза.
— Как именно?
— Это немного сложно объяснить, — с деланной важностью объявил Майкл и, посмотрев на часы, добавил: