— Ты кончила?
Она нахмурилась:
— Это так называется?
— Что — это? — Взгляд его смягчился, и он провел большим пальцем по ее нижней губе.
— Ну, это чувство?
— Какое такое чувство? — лукаво улыбнулся Гаррет.
— Думаю, ты знаешь.
— Опиши его мне.
— Оно как волна. Искра… нет, миллионы искр проносятся по телу, а потом взрываются… как вулкан. — Кейт нахмурилась, полагая, что весьма невнятно описала ощущение, которое находила совершенно неописуемым. Ничего подобного она прежде в жизни не испытывала — только с ним.
Он поцеловал ее в лоб, в кончик носа, в щеки, в подбородок, а потом снова в губы.
— Да, Кейт. Именно это ощущение.
— Ты чувствуешь то же самое, когда… когда извергаешь семя?
— Да, что-то подобное. Наверное, мужчины и женщины в этом похожи.
— Надо же, а я не знала, — удивилась Кейт.
Он коснулся губами ее шеи.
— Ты такая вкусная, Кейт, — прошептал он. — Никак не могу тобой насытиться.
Она повернула голову и провела губами по его шелковистым светлым волосам.
— Ты тоже.
Она уткнулась носом в его волосы, вдыхая запах. Ее губы нашли шрам у него за ухом, и он резко отстранился. Она посмотрела на него в недоумении, а потом до нее дошло.
— Ты стесняешься своих шрамов? — спросила она.
— Нет. — Напряженное выражение его лица сменилось широкой улыбкой. — Ну, может, совсем чуть-чуть.
Она почувствовала, как что-то изменилось, как между ними вдруг встала тоненькая невидимая стена. Она понимала, что он вспомнил, как и она сама, что это ее брат нанес ему эту рану. И что Гаррет убил его за это.
Гаррет вздохнул:
— Тебе нужна новая одежда. — Он изобразил некое подобие улыбки. — Ты же не можешь всю жизнь проходить в зеленом. Я позабочусь об этом.
— Спасибо, но Бекки уже вызвала портниху из Лидса. — Кейт посмотрела на водопад, ощущая смущение. — Я говорила ей, что не нужно, что я могу что-нибудь перешить, но она, по-моему, уже запланировала целый гардероб для меня.
— Это очень мило с ее стороны, — нахмурился Гаррет. — Но это моя забота, и мне следовало подумать об этом раньше. Прости меня.
Кейт яростно замотала головой:
— Нет же! Это не твоя забота и не ее, никто из вас мне ничего не должен!
Она заметила, что взгляд Гаррета стал жестким, и внезапно глаза его цветом напомнили кремень. Он тут же отвернулся.
— Ребекка, наверное, удивляется, куда ты запропастилась.
Кейт вздохнула. Он совершенно прав. А ей так не хочется отвечать на вопросы… А вопросов не избежать, учитывая, что она явится домой так поздно, растрепанная, в измятом платье.
— Пойдем. — Он взял ее за руку и повел обратным путем через папоротники, по замшелым камням и траве.
Они шли в уютном молчании, до тех пор, пока дорожка не повернула и вдали не показалась южная сторона Колтон-Хауса.
Гаррет аккуратно отнял у Кейт руку и заправил выбившуюся прядь ей за ухо.
Кейт понимала, что он больше не коснется ее — не тогда, когда их могут увидеть из окон Колтон-Хауса. У нее в груди все сжалось от боли. Она предпочла спрятать эту боль подальше. Глупо с ее стороны было подумать, пусть даже на секундочку, что он в открытую станет прикасаться к ней на глазах обитателей Колтон-Хауса.
Она знала, во что ввязалась сегодня. Он ждал от нее продолжения.
Больно.
Он говорил, что нужно время… может быть, со временем…
Нет. Нет! Она сжала кулаки. Это в лучшем случае далекая мечта. Она прекрасно знает, что будет дальше. Достаточно вспомнить, какая судьба постигла ее мать.
Они подошли ближе к Колтон-Хаусу, и Гаррет удивленно склонил голову набок:
— Там две кареты на подъездной дорожке.
У Кейт засосало под ложечкой, сердце ее наполнилось отчаянием.
— О нет! Это портниха! Бекки будет сердиться. — Она посмотрела на Гаррета: — Мне надо бежать, ты не против?
— Нет, конечно. — Он помедлил. — Я лучше пойду обычным шагом.
Она кивнула и часто заморгала. Потом отвернулась и со всех ног побежала к дому, на ходу убеждая себя, что в глазах щиплет исключительно от холодного ветра.
Гаррет смотрел ей вслед. Гибкая и быстрая, как газель, она промчалась по дорожке через сад и исчезла в доме.
Что же делать? Как разрешить этот вопрос? Он хотел Кейт, но понятия не имел, как ее завоевать.
Оберегать ее репутацию, изображая равнодушие, долго не удастся. Несколько ночей назад Ребекка видела, как он болтался у двери Кейт. Понятное дело, вскоре все домочадцы будут знать, кто занимает его мысли, потому что когда он не спит, то каждую минуту думает о ней. Это делает его неосторожным. Значит, ее репутация в опасности.
Надо жениться. Эта мысль вспыхнула в его сознании и замерла, терпеливо ожидая принятия. Впервые в жизни он не отогнал ее сразу.
Он откладывал этот вопрос, потому что люди сочли бы это слишком поспешным после развода, к тому же у него еще осталось незаконченное дело в Бельгии. Но по сравнению с его привязанностью к Кейт, с его потребностью защитить ее это не имело значения. Он должен жениться на ней, и как можно скорее. Другого выбора нет.
Он не станет позорить ее, и мысль о том, чтобы сделать ее несчастной, была ему отвратительна. Ему неприятно было думать о том, что она считает свою жизнь напрасной и думает, что недостойна брака ни с одним мужчиной, тем более с ним.
Она не знала себе цены, не понимала, что это он ее недостоин.
Все скажут, что слишком мало времени прошло после его возвращения домой, после развода, после смерти Фиска. Свет станет осуждать его за такое поспешное решение. Но ему плевать, кто там что подумает. Мысль о женитьбе на Кейт доставляла ему невероятное удовольствие.
Его любовница. Его жена. Возможно, когда-нибудь мать его детей.
Он будет ухаживать за ней со всей душой, днем и ночью, без устали. Она поймет, что они созданы друг для друга.
Через пропасть, разделившую их, он выстроит самый крепкий, самый надежный, самый совершенный мост в истории человечества. Он попросит Кейт стать его женой. И если она примет его предложение, он до конца жизни будет показывать ей, как много она для него значит. Как она ценна для него. Что она спасла его, во многих смыслах этого слова.
В прихожей его встретил дворецкий, с непроницаемым, как всегда, лицом.
— Хорошо прогулялись, ваша светлость?
— Очень хорошо, Дженкинс.
— Прекрасно. — Дженкинс взял у него перчатки. — Сэр, к вам гости.