— Ты… ты сошел с ума! Наверное, у тебя уже начались галлюцинации от постоянного пьянства! Чего ради тебе вдруг понадобилось бы убивать жену Зака?
— А я и не собирался ее убивать. Сцепив руки, Эмили попыталась хоть немного успокоиться:
— Папа, о чем ты говоришь? Это же сумасшествие.
— Не смей называть меня сумасшедшим! Он тоже так говорил, но это ложь! Я не сумасшедший. Я просто напуган, неужели этого нельзя понять? — захныкал Макдэниелс.
— Кто сказал, что ты сумасшедший, папа? И чего ты боишься? — терпеливо допытывалась Эмили. У нее постепенно возникало ощущение, что она разговаривает с восьмидесятилетним, впавшим в маразм стариком.
— Остин сказал, что я сумасшедший, в ту ночь, когда я его убил.
— Остина убил Захарий Бенедикт, — твердо сказала Эмили. — Это общеизвестно.
Глаза Макдэниелса подернулись мутной поволокой страха, и он залпом допил остатки виски.
— Ты ничего не понимаешь! — закричал он, отшвырнув в сторону пустой стакан. — Ко мне приходят разные люди. И эти… частные детективы… они уже дважды приходили после того вечера. Они хотели знать, где я был, когда все это произошло. Они точно работают на кого-то, но не захотели мне сказать, на кого. Они подозревают меня, разве ты не понимаешь? Не знаю, как они вычислили, что Остин шантажировал меня, но теперь они уже точно вынюхают, почему он это делал, и узнают, что я убил и его, и Рейчел.
— Но чего ради тебе было убивать Рейчел? — Эмили старалась, чтобы ее вопрос прозвучал скептически, но у нее плохо получилось. Каждой клеточкой своего тела она предчувствовала беду.
— Не делай вид, что ты ничего не понимаешь! Я хотел убить Остина. Господи, как же я хотел его убить! Но этот идиот Бенедикт изменил сценарий.
Эмили с трудом набрала немного воздуха в спазматически сжавшиеся легкие.
— Хорошо. Но зачем тебе было убивать Тони?
— Ты прекрасно знаешь, зачем! — взвизгнул Макдэниелс, и по его небритым щекам потекли слезы. — Он давал моей девочке наркотики! Он спал с ней, и она от него забеременела. Ты думала, что я ничего не вижу и не знаю, — добавил он уже спокойнее и закрыл глаза. — Но я все знал. Тебя тошнило по утрам, и я позвонил в Даллас, твоему доктору, чтобы узнать причину. Медсестра мне все рассказала. Очевидно, услыхав имя, она подумала, что я твой муж. — Макдэниелс ненадолго умолк, и в комнате послышались сдавленные рыдания. — Тебе было всего шестнадцать, а этот негодяй сделал тебе ребенка, зная, что обрекает тебя на аборт. Кроме того, он все это время путался с той шлюхой Рейчел, и они смеялись над тобой за твоей спиной. Даже после того, как ты вышла замуж, Остин угрожал, что все расскажет твоему мужу. О… о ребенке и об аборте.
Вспотевшие ладони Эмили оставили два влажных отпечатка на кожаных подлокотниках кресла. Прошло несколько секунд, прежде чем она снова смогла заговорить:
— Дик знает обо всем, что происходило со мной до нашей встречи. А несколько недель назад я даже сказала ему, что тем мужчиной был Тони. И если я ничего не рассказывала тебе все эти годы, то только потому, что не хотела причинять лишних страданий.
— Кто-то знает, что это я их убил, — продолжал рыдать Макдэниелс, зарывшись лицом в ладони. — Я должен узнать, кто это, и убить его… — добавил он, тревожно озираясь по сторонам и выдвигая один из ящиков письменного стола.
— Тогда вам придется начать с меня, — сказал Дик, появляясь на пороге. — Потому что теперь я тоже это знаю.
Вместо того чтобы испугаться, Джордж Макдэниелс заговорщически подмигнул дочери и прошептал:
— Он прав, Эмили. Боюсь, что нам придется убить твоего мужа.
Он поднялся из-за стола, и Эмили с ужасом увидела, что в его руке зажат пистолет.
— Нет! — закричала она, заслоняя мужа своим телом, в то время как он тщетно пытался отстранить ее.
— Отойди, девочка моя, — приказал Макдэниелс. — Ему не будет больно. Он вообще ничего не почувствует.
— Папочка! — закричала Эмили, пятясь вместе с Диком к двери и умоляюще протягивая руки к отцу. — Тебе придется убить меня, чтобы добраться до него. Но… но ты же ведь не хочешь этого?
Голос Дика прозвучал на удивление спокойно:
— Положите пистолет, Джордж. Если вы убьете меня, то вам придется убить и Эмили, потому что иначе она обо всем расскажет полиции. А я знаю, что вы ни за что на свете не причините ей вреда. Ведь все, что вы сделали, вы сделали только для того, чтобы защитить ее.
Человек с пистолетом в руке заколебался, и Дик продолжал говорить все тем же ровным и спокойным голосом:
— Положите пистолет. Мы вам поможем объяснить всем, что вы всего лишь пытались защитить свою дочь.
— Я так устал, — захныкал Макдэниелс. — Я так устал постоянно бояться. — Видя, что отец немного успокоился, Эмили выскользнула в двери и метнулась к телефону, чтобы набрать 911. — Я не могу спать.
Продолжая говорить. Дик начал медленно приближаться к столу.
— Вам больше не придется бояться, и врачи дадут лекарства, чтобы вы смогли заснуть.
— Ты пытаешься провести меня, мерзавец! — истерично закричал Макдэниелс, направляя пистолет в грудь Дика. Но тот опередил его, молнией метнувшись вперед.
Услышав приглушенный звук выстрела, Эмили выронила телефонную трубку и кинулась к двери, но широкая грудь мужа преградила ей дорогу.
— Не входи туда! — предупредил он, уводя ее обратно в спальню.
— Папочка!
— С ним все в порядке! — резко оборвал ее Дик, набирая номер телефона «скорой помощи»и стараясь не спускать глаз с жены. — Он всего лишь ударился головой об угол стола, когда падал, и теперь из него хлещет кровь, как из недорезанной свиньи!
Трое адвокатов поднялись из-за стола, и один из них с чувством пожал безжизненную руку Эмили.
— Я понимаю, как это все тяжело для вас, мисс Макдэниелс, и не могу передать, насколько мы все вам признательны за то, что вы взяли на себя труд узнать, что мы представляем интересы Захария Бенедикта, и пришли к нам без промедления.
Невероятное напряжение и мучительные переживания наложили свой отпечаток на Эмили. Ее обычно звонкий голосок звучал глухо и безжизненно:
— Мне не составило никакого труда узнать, что вы представляете его интересы. Я помнила название юридической фирмы, которая вела его дело во время первого суда, и когда я позвонила им сегодня утром, они дали мне ваш телефон.