Грубо проигнорировав высокого темноволосого мужчину, который с интересом разглядывал книжные полки, Зак подождал, пока Мередит и Мэтт усядутся поудобнее, после чего сел сам и довольно резко сказал:
— Покажите ваше удостоверение. — Агент ФБР, которого Зак узнал в первую же секунду (обстоятельства, при которых они встретились впервые, забыть невозможно), достал из внутреннего кармана пиджака удостоверение и положил его на стол. Мельком взглянув на него, Зак перевел взгляд на непрошеного гостя. — Жуткая фотография, но похоже, что это действительно вы.
— Приберегите ваши шуточки для другого раза, — не менее любезно ответил Пол, лихорадочно соображая, как бы ему получше приступить к делу, ради которого он, собственно, сюда приехал. — Вы прекрасно знаете, кто я такой. Мы уже встречались в Мехико.
Бенедикт отмахнулся от этого замечания, как от назойливой мухи.
— Кто бы вы ни были, знайте — я не намерен разговаривать с какими бы то ни было представителями полиции или ФБР в отсутствие своих адвокатов.
— Это не официальный визит. Более того, вам и не придется ничего говорить. Вы будете только слушать.
Не произнеся ни слова, Зак указал не свободный стул. Испытывая непреодолимое желание плюнуть на все и уйти, Пол тем не менее заставил себя сесть и открыть дипломат.
— Честно говоря, я бы предпочел поговорить с вами наедине, — сказал он, оглянувшись на сидящих на диване Фаррелов. — ..Мне бы не хотелось, чтобы мистер и миссис Фаррел слышали наш разговор.
— То, чего вам бы «не хотелось», меня абсолютно не интересует, — невозмутимо отпарировал Зак, откидываясь на спинку кресла и поигрывая золотой ручкой, которую взял со стола. — Итак? Мы вас внимательно слушаем.
Тщательно скрывая все возрастающее раздражение. Пол вежливо и спокойно сказал:
— Для начала я бы хотел напомнить вам, что в данное время ваше положение не столь уж неуязвимо, как это может вам показаться. Если бы Джулия Мэтисон решила все-таки подать на вас в суд, то вы бы оказались за решеткой прежде, чем успели что-либо сообразить. Обвинение в похищении человека — дело нешуточное. И по некоторым сугубо личным причинам, — мило улыбнувшись, добавил он, — я бы с огромным удовольствием занялся этим делом.
Взглянув на непроницаемое лицо Зака, Пол решил изменить тон, отбросив в сторону всякие иронические и саркастические интонации:
— Даю вам слово, что она не будет подавать на вас в суд, а в обмен на это прошу всего лишь пять минут вашего внимания.
— Это можно расценивать как своеобразное извинение? С трудом подавив непреодолимое желание заехать по этой наглой, высокомерной роже. Пол вежливо кивнул:
— Да.
Бенедикт демонстративно взглянул на часы.
— В таком случае, у вас есть еще четыре минуты и пятьдесят секунд.
— И вы выслушаете то, что я собираюсь вам сказать?
— Я буду слушать ровно четыре минуты и сорок секунд, — резко ответил Зак, нетерпеливо барабаня пальцами по столу.
— В таком случае постараюсь быть кратким. А чтобы у вас не возникло никаких сомнений в достоверности информации, хочу сказать, что я с самого начала занимался вашим делом, связанным с похищением Джулии Мэтисон. Я был в Китоне в то время, когда вы держали ее в Колорадо, я был там, когда она вернулась, и это именно я приказал установить за ней постоянное наблюдение, потому что у меня было чрезвычайно сильное предчувствие того, что вы каким-то образом попытаетесь связаться с ней. И это мне она позвонила в тот вечер, когда собиралась ехать к вам в Мехико. — Заговорив, Пол начал понемногу успокаиваться и теперь, подойдя к самому главному, постарался придать своим словам особый вес. — Что бы вы там ни думали и о чем бы ни трубили во всех газетах и по телевидению, я знаю наверняка, что поначалу Джулия совершенно не собиралась выдавать вас властям. До самого последнего момента ни мне, ни кому-нибудь другому не было известно о вашем плане. Причина же, по которой она передумала и все-таки позвонила мне, вполне объяснима. Точнее, этих причин даже две. За три дня до предполагаемого побега она по какой-то ей одной понятной причине отправилась навестить вашу бабку, Маргарет Стенхоуп. Насколько мне известно, это связано с ее убеждением в существовании некоего «фамильного проклятия». Как бы там ни было, но эффект от ее посещения оказался совершенно обратным — вашей бабке удалось убедить ее в том, что вы умышленно убили собственного брата, а затем и свою жену.
Пол ожидал чего угодно — гнева, вспышки ярости, но только не этой абсолютной бесстрастности. Единственное, что могло служить хотя бы косвенным проявлением каких-то чувств, было легкое подергивание жилки на шее Бенедикта, появившееся после упоминания имени, очевидно, не очень приятной ему родственницы. Как ни странно, но именно эта непредсказуемая реакция преисполнила его решимости довести дело до конца.
— Джулия вернулась из Риджмонта и в тот же вечер узнала, что почти всем членам съемочной группы «Судьбы» звонили и угрожали, называясь вашим именем, но даже это не заставило ее изменить свое решение. Нам она позвонила лишь после убийства Остина. Видимо, это оказалось последней каплей. — Пол сделал паузу, очевидно, ожидая от Бенедикта вполне естественной в таких случаях реакции. Но тот продолжал молчать, всем своим видом выражая величайшее презрение и к собеседнику, и к тому, о чем он ему говорил. — Да вы понимаете, в конце концов, что я вам пытаюсь сказать или нет? — наконец не выдержал Пол. — Она до самого последнего момента не собиралась вас выдавать! Надеюсь, это понятно?
Лицо Бенедикта окончательно окаменело, но его голос был обманчиво мягким и вкрадчивым:
— Если вы еще раз позволите себе говорить со мной таким тоном, то я просто вышвырну вас вон, наплевав на обещанные пять минут. Надеюсь, это понятно? — саркастически добавил он.
Собрав остатки выдержки. Пол напомнил себе, что он здесь ради Джулии, и более-менее спокойным тоном сказал:
— Давайте не будем пикироваться, как два подростка. То, что мы не испытываем особой симпатии друг к другу, понятно и без этого. И я приехал сюда вовсе не для того, чтобы с вами спорить, а с единственной целью — предоставить вам неопровержимые доказательства того, что Джулия совершенно не собиралась заманивать вас в ловушку. Я делаю это потому, что присутствие при вашем аресте в Мехико и последовавшие за этим события, а также ваш отказ отвечать на ее письма и выслушивать какие бы то ни было объяснения стали для нее чрезвычайно сильным душевным потрясением, и семья очень Встревожена ее нынешним состоянием. Впрочем, как и я.
— Неужели? — моментально отреагировал Зак на его последнюю фразу. — И почему же вас так тревожит ее душевное состояние, позвольте вас спросить?