— Вы не представляете себе, от каких денег отказываетесь.
— Мне все равно.
Чариз ему верила. И вновь она подумала о том, какой он замечательный человек. Почему он сам этого в себе не замечает?
— Мы можем уладить вопросы с собственностью до свадьбы, если вы настаиваете. Но чем скорее вы станете моей женой, тем скорее окажетесь в безопасности.
Жена Гидеона. Ни о чем другом она и не мечтала. Но только не так, как предлагает он.
— Я доверяю вам, — сказала Чариз.
Он вопросительно посмотрел на нее, подошел к буфету и наполнил два бокала кларетом. Буфет этот был, как и большинство вещей в Пенринс, старым, красивым и давно вышедшим из моды — украшенный замысловатой резьбой, изображающей сатиров и нимф.
Через пару дней она станет хозяйкой этого дома и всего, что здесь есть. Она полюбила Пенрин с первого взгляда, а сейчас готова была послать к черту все то, что видела.
— Я знаю, вам сейчас трудно, — сказал Гидеон, передавая ей хрустальный бокал и следя за тем, чтобы пальцы их не соприкоснулись. — Хотел бы я сделать так, чтобы вам сейчас было легче.
«Вы могли бы полюбить меня», — подумала Чариз, не сводя с него глаз, сжимая бокал так, что костяшки пальцев побелели.
— Вы не виноваты, — сказала Чариз. — Жадность моих сводных братьев навлекла эту беду.
Он пригубил вино и поставил бокал на буфет.
— Что вы будете делать после свадьбы, решать вам. Если заведете любовника, я признаю, как законных, всех ваших детей. Насколько это в моих силах, сделаю вас счастливой.
— Что, если я попрошу вас стать мне настоящим мужем?
Выражение его лица оставалось неумолимо мрачным.
— Это не в моих силах.
Она думала, что сердце ее разорвется прямо сейчас. Как сможет она выдержать эту муку длиною в жизнь?
— А вы? Вы заведете себе любовниц?
— Нет. Я буду вам верен.
— И в то же время готовы играть роль рогоносца.
Не каждый может похвастаться такой широтой души.
Лицо его свело от напряжения.
— Чариз, вы слишком темпераментны и чувственны, чтобы прожить всю жизнь без любви. С вашими деньгами и свободой, пусть не де-юре, так де-факто, вы сможете жить так, что вам будут завидовать все дамы света.
— Сомневаюсь. Скорее на меня будут смотреть с брезгливой жалостью как на женщину, безнадежно влюбленную в мужчину, который ее терпеть не может.
Он насупил брови. Лицо его скорее выражало сожаление, чем гнев.
— Я вас очень ценю. Если бы обстоятельства сложились по-другому, я бы…
Он замолчал.
— Вы так высоко меня цените, что предлагаете мне прелюбодействовать и обманывать.
Она не имела права отчитывать его. От чувства вины свело живот. Она готова была извиниться перед ним, но это было выше ее сил.
— Если вы считаете такой брак неприемлемым для себя, можно найти другой выход, — спокойно произнес он.
Лучше бы он злился на нее. Его бесконечное терпение и понимание были невыносимы. Она его не заслуживала. Она не заслуживала того героизма, на какое он шел ради нее. Она вновь повернулась к нему.
— Разве у нас есть выбор?
— Убежать. Скрываться. Молиться о том, чтобы ваши сводные братья нас не нашли. — Он взял свой бокал и уставился в него так, словно вино содержало ответы на все вопросы вселенной. — Мы также можем остаться здесь, и я буду блефовать, уверять их в своей непричастности к вашему исчезновению. Сомневаюсь, что они найдут тайник.
— Если меня найдут, вас арестуют.
Он угрюмо посмотрел на нее:
— Я бы не стал выбирать этот план. Но решение за вами.
Она сжимала бокал так, как он сжимал ее руки, когда она оступилась на обрыве. Тогда он ее спас. Она знала, что он спасет ее и на этот раз. Но какой ценой?
— Как могу я вынести брак с вами на таких леденящих сердце условиях?
Она ожидала, что он в очередной раз со снисходительностью старшего, умудренного опытом мужчины начнет убеждать ее в том, что ее любовь не настоящая. Но он одарил ее бесконечно нежной улыбкой.
— Вы самая храбрая девушка из всех, кого я знаю. Пара выскочек, таких как Фаррелы, не могут победить девушку с такой силой духа. — Улыбка его поблекла. — Чариз, есть кое-что еще.
— Не думаю, что хочу это знать. Вы не могли бы рассказать мне об этом завтра?
— Завтра не станет легче. Так не бывает.
— Какое мрачное утверждение.
Она заметила, что ему не по себе. Он не производил впечатления человека, которому не по себе, когда предлагал ей найти себе любовника. Или когда она сообщила ему, что любит его. Нет, тогда он казался обреченным. Опустошенным. Словно все его мечты превратились в прах.
— Несмотря на то что отсутствие консуммации не является основанием для аннулирования брака, ваши сводные братья постараются найти любую зацепку для того, чтобы брак признали фиктивным. Вы находитесь под их опекой и поступаете вопреки их желаниям.
— Если мы поженимся на острове Джерси, наш брак должны признать законным.
— Да. Но ваши сводные братья постараются раздобыть доказательства сговора, принуждения или мошенничества. Было бы благоразумнее создавать видимость настоящего брака.
— Проводить вместе дни?
Она судорожно сглотнула.
— И по крайней мере одну ночь.
На мгновение она растерялась — не поняла, о чем он говорит. Его утверждение, казалось, входило в противоречие со всем тем, что он говорил до этого.
Несколько мгновений ей понадобилось на то, чтобы обрести дар речи.
— Вы имеете в виду делить со мной постель, — с запинкой произнесла она.
— Как ваш муж.
Гидеон замолчал, и желвак предательски дернулся под его скулой. Он с трудом держал себя в руках.
— Чариз, вы не можете вернуться в Пенрин девственницей.
Чариз стояла на носу маленького юркого судна, входившего в гавань порта Сент-Хельер на юге острова Джерси. Пройдя мимо замка на насыпи, они направились к докам.
При обычных обстоятельствах она была бы счастлива от возможности побывать здесь.
Но что в ее жизни можно было бы назвать обычным с тех пор, как сводные братья заставили ее покинуть тетушку Джорджиану? А в последнее время от крутых поворотов судьбы у нее голова шла кругом.
Вчера она приняла предложение вступить в брак от мужчины, которого любила. От мужчины, который ее не любил. Совсем не любил. Не любил настолько, что без колебаний предложил ей завести себе любовника, если она того пожелает. Но лишь после того, как он воспользуется ее телом.