Мистико-ироническая фантасмагория
Пш— ш… — сказала волна.
Гиви поджал пальцы, осторожно передвигая нежные ненатруженные ступни по обломкам ракушек. Ракушки были острые. А вода холодная.
Сегодня с утра Гиви раздражало все — и сырой песок, и море, а больше всего сам он — Гиви Месопотамишвили собственной персоной. Ноги, если смотреть на них сверху, казались коротковатыми и кривоватыми — известный оптический эффект, применительно к другим деталям отмеченный еще Хэмингуэем. Но Гиви Хэмингуэем не увлекался, про оптический эффект не знал и потому расстраивался постоянно. Как поглядит на себя, так и расстроится.
И занес же его черт на нудистский пляж!
Нет, во-первых, он спустился с крутоватого обрыва именно на этот клочок берега, потому что спонтанно решил искупаться, но стеснялся семейных трусов в мелкий цветочек, во-вторых, понадеялся, что сможет полюбоваться на голых, подрумяненных солнцем блондинок. Но блондинок не было — может, эта разновидность человечества особенно чувствительная к холоду? Если честно, то женщин вообще не было, если не считать престарелой усатой брюнетки, живописно драпирующейся в полотенце. Имелось несколько голых особей мужского полу, которые, выложив из смуглых тел морскую звезду, резались в карты.
Волна вновь зашипела. Точно рассерженная кошка. Она явно имела что-то против Гиви.
Гиви вновь поджал пальцы и отступил еще на шаг.
Ему казалось, что все на него смотрят.
Но волна догнала и укусила его за пятку. Она была мокрая. И холодная.
Гиви почесал ступней о щиколотку и сделал вид, что вовсе не собирался купаться. Так, посмотреть подходил.
Море было чуть подернуто вялотекущей дымкой, в которой далеко-далеко, между небом и землей висел белый теплоход. За ним тянулась полоска густого фиолетового тумана, постепенно растворяясь в окружающей среде.
Гиви вздохнул. Ему захотелось оказаться на палубе этого теплохода. Чтобы сидеть в шезлонге на палубе. И желательно не в шортах, а в штанах. Потому что в шортах он, Гиви, не смотрится. И штаны пусть будут белые… И не совсем в обтяжку… И чтобы прихлебывать холодное пиво. Какое-то время Гиви колебался между запотевшей тяжелой кружкой и легким бокалом с торчащей из него соломинкой, но потом решил вопрос в пользу пива.
И чтобы рядом сидели загорелые блондинки. Ну, хотя бы одна. И пусть она будет похожа на Алку Кучеренко, которую Гиви пытался закадрить на какой-то интеллигентной питерской пьянке, на которую попал совершенно случайно. Ступни у нее были маленькие, щиколотки сухие, и все остальное — как надо. Она ему понравилась. А он ей — нет.
— Вот он! — раздался чей-то голос.
Гиви не обернулся. Он был не местный и никого тут не знал.
— Ах ты, сукин кот! — нежно произнес голос. — Ах ты, паршивый сукин кот!
Голос, прежде смягченный расстоянием, звучал совсем рядом. Буквально над ухом.
— Я его по всему Ланжерону ищу, а он вон где, с гомиками заигрывает, — укоризненно продолжал голос. — Одевайся, несчастье!
Гиви втянул голову в плечи. Обернуться он стеснялся потому что стеснялся.
— Мишка там уже землю роет… Да шевелись же, тебе говорю! Миша! Шендерович! Я его нашла! Эту, извиняюсь, ошибку природы…
Гиви почувствовал, как у него краснеют уши. И обернулся.
Женщина была похожа на Алку Кучеренко. Но одетая. В кофточку с глубоким вырезом и юбку до щиколоток. Щиколотки были тонкие, и все остальное — как надо. Гиви начал гадать, как она умудрилась так быстро удрать с парохода, но потом плюнул и гадать перестал. Махнул рукой — фигурально выражаясь, поскольку обе руки были заняты — он судорожно сжимал вокруг тощих бедер новенькое махровое полотенце с надписью «Ай лав ю, Одесса». Полотенце Гиви купил по дороге на пляж.
— Блин! — сказала Неалка.
— Пардон! — сказал Гиви.
Неалка поглядела на него, потом на широкоплечего красавца в шортах, который, ладно перебирая сильными ногами, спускался по тропинке.
— Миша! Отбой! — крикнула Неалка, — Не спеши! Шею сломаешь и совершенно зря… Это не он!
Но красавец уже ступил на песок и теперь приближался к Гиви, укоризненно покачивая головой.
И ему я не понравился, подумал Гиви.
— Ты не Ставраки, — мрачно сказал широкоплечий красавец.
— Нет, — покорно согласился Гиви.
— А где Ставраки? — красавец был по-прежнему мрачен. Он глядел на Гиви так, словно тот только что вот этими руками закопал труп Ставраки в песке.
— Откуда я знаю? — честно ответил Гиви.
— У него слабая голова, у твоего Яни, — строго сказала Неалка, — сразу же видно!
Гиви, который втянул, было, голову в плечи, вновь осторожно ее выпростал, поскольку понял, что это относится не к нему.
— Он залег на дно, — нежным жемчужным голосом продолжала излагать Неалка, — С той рыжей змееженщиной, которую вы подцепили в «Жемчужине». И где теперь его искать?
— Паспорт его у тебя? — флегматично осведомился красавец, — У тебя! Так он без паспорта далеко не уйдет…
— Это еще почему? — удивилась Неалка. — Уйдет… Зачем ему сейчас паспорт? Он же не в ЗАГС ее вести собирается. Пить меньше надо было, вот что!
— А кто нас в «Жемчужину» затащил? Ты ж и затащила. А кто эту корову за наш столик пригласил? Ты и пригласила.
— Так это ж вчера было!
— А ему и на сегодня хватило, — мрачно заключил Шендерович. И, уже повернувшись к Гиви, который прыгал на одной ноге, пытаясь влезть в брюки, — Прости друг. Обознались мы. Уж больно ты на Яни похож… Такое, понимаешь, дело…
— Понимаю, — вежливо кивнул Гиви, потерял равновесие и промахнулся ногой. — Пропал ваш Янаки…
— Ставраки, — аккуратно поправил Шендерович. Он отошел на два шага, и, заложив руки за спину и склонив голову на бок, рассматривал Гиви, словно собирался писать его портрет. Гиви даже стало неловко.
— Впрочем, — неожиданно заключил Шендерович, — какая разница? Пошли, друг. Пива выпьешь?
— Миша! — забеспокоилась Неалка, — может хватит? Теплоход…
— А! — отмахнулся Шендерович. — отплавались!
Он развернулся и направился к ларьку, уныло приткнувшемуся в зарослях бурьяна. Гиви с завистью смотрел ему вслед — ноги у Шендеровича были стройные, длинные и загорелые.
— Тогда и мне возьми! — крикнула Неалка ему вслед.
— Пропало! — Шендерович щелчком большого пальца открыл бутылку и присосался к ней, обильно поливая пивом мускулистую грудь. — Все пропало! Билеты сгорели! Причем, заметь, туда и обратно. Горит… Все горит! Я вас спрашиваю — это бизнес?