— Никого нет, — медленно сказал туземец, приблизив лицо к экрану. — Есть только я. Кожан.
— Что у вас там происходит?
— Все в порядке, — невозмутимо произнес туземец, — все идет по плану. Может быть, мой друг Лагранж поговорит с тобой утром.
— Утром? Но утром уже будет поздно… Послушай, передай ему, пусть…
Но экран вспыхнул и вновь засветился мелочно-белым светом. Он нажал сигнал вызова, но экран так и остался пустым.
* * *
Коменски и Гидеона он нашел во дворе замка. Под мерцающим защитным куполом они показались ему смутными тенями, двигающимися в полутьме. Рядом с ними мелькали еще какие-то тени, пониже и пошустрее — сервопогрузчики перевозили вещи со склада, сгружая их в открытый прицеп мобиля. Гидеон, прислонившись к стене, ангара, манипулировал переносным пультом, управляя сервами.
Коменски стоял посреди двора, засунув руки в карманы комбинезона, и смотрел в небо: из-за купола казалось, что ночное небо залито сплошным неярким сиянием, в котором растворились звезды — миллионы переплетающихся, дрожащих, подмигивающих лучей.
— Предупредил Лагранжа? — спросил он, не оборачиваясь.
Симон ослабил ворот комбинезона.
— Нет.
Коменски резко обернулся и посмотрел на него. В полутьме глаза его казались темными провалами.
— Как — нет? Почему?. — На связи был туземец. Чингачгук. Сказал, они на совещании… Какое совещание посреди ночи, Амос?
— А у нас — какое?
— Похоже, там тоже неладно. Может, плюнуть на все — вылететь к ним? Немедленно.
— И упустить, быть может, последний шанс? Как он держался, этот туземец?
— Спокойно…
— Тогда может, там сейчас тоже идет аналогичная попытка контакта?
— Спонтанно?
— Да, иначе бы они нас известили. Все равно — действуем по плану. Попытаемся выйти на контакт, затем, при любом раскладе — эвакуация. Если они в нас заинтересованы, они и там с нами свяжутся — при такой-то технологии. Запускай сервов в замок, Гидеон. Пусть все упакуют в герметичные контейнеры и — вниз. В бункер. Если все пойдет хорошо, мы вернемся за оборудованием и экспонатами. Симон…
— Да?
— Задействуй систему индикаторного поиска. На всякий случай. Может, придется отойти далеко от лагеря, кто знает? И возьми с собой пеленгатор.
— Я…
— Побыстрее, Симон. И пожалуйста, держись. Уже недолго осталось.
Симон осторожно перевел дыхание. Расплывчатые очертания предметов стали отчетливей, сердце билось — неровно, глухо, но билось.
— Не волнуйся, — сказал он, — я в порядке.
* * *
Вода была светлее неба, разбросанные по ней островки казались черными. Дикая утка поднялась на крыло и полетела, оставив за собой длинную темную полосу — словно взрезанная ножом рана на поверхности реки. Но она вскоре затянулась.
Небо на востоке было нестерпимо белым — смутное светящееся пятно растворилось в нем.
Я сказала:
— Если честно, не думаю, что они прилетели со звезд, Улисс. Они тут испокон веку.
Он сердито возразил:
— Откуда вы знаете? Вы же не ведете никаких Записей! А в архивах мы не нашли никаких упоминаний ни о чем подобном.
— А если бы кто-то сделал такую Запись сейчас? Ее можно будет прочесть через сто лет?
— Даже через двести, — рассеянно ответил он.
— И все узнают, что когда-то давно кто-то видел что-то?
— Если тогда еще будут уметь читать. Похоже, это почтенное искусство тут успехом не пользуется. Я спросила:
— Думаешь, это неправильно?
— Да, — сказал он, — думаю, неправильно. Знаешь, что самое забавное? Эти объекты… Похоже, там, на той станции недавно наблюдали что-то в этом роде. Но мы им не поверили — решили, что это галлюцинация. Там как раз случилось ЧП…
— Случилось что?
— Беда там случилась, — сказал он сердито, — и я решил, им просто что-то примерещилось…
— Беда? Какая?
— Не твое дело, — отрезал он.
— Это они потому не стали нас искать?
— Не знаю, — сказал он, — не знаю. В принципе… там могло случиться то же, что и с нами… и это еще не самое страшное.
— А… — он взглянул на меня так мрачно, что я осеклась и вместо этого спросила, — иеужто твои могли бы нас отыскать даже тут?
Он сказал:
— Где угодно. Сюда, — он похлопал ладонью по груди, — вмонтирован миниатюрный датчик. Он работает от биоритмов сердца.
— Пока бьется сердце?
— Да.
— И кто-то там, далеко его видит или слышит?
— Да. И может определить его местонахождение.
— А теперь, раз уж никто нас не нашел — может, они все умерли, Улисс? И ты остался совсем один?
— Я не могу остаться совсем один, — сухо сказал он, — это практически невозможно. Черт, если бы у нас был радиопередатчик! Хоть какая-то связь…
Холодный внимательный взгляд уперся мне в затылок, и я обернулась: на воде вновь плясал светлый облеск, но на этот раз довольно далеко отсюда.
Я сказала:
— Погляди, вон еще один! Роятся, как мухи.
Он так и застыл, вбирая слабое сияние расширенными глазами. Потом спросил:
— Так раньше бывало?
Я пожала плечами:
— Не знаю. Вроде нет.
— Может, — сказал он неуверенно, — может, это они за нами следят?
— Зачем мы им нужны, Улисс?
— Может, они раньше просто не поняли… подумали, что мы… в общем, им теперь стало интересно, вот и следят.
— Значит, у нас скоро опять начнутся неприятности.
— Это просто суеверие, — сказал он мягко, как идиотке.
— Ага… — ответила я, — как же… А эта ваша станция далеко?
— Запад-северо-запад, — сказал он. — Вверх по реке и в горах.
— Тут нет гор.
— Еще бы, — сказал он, — до них еще десять дней пути, как минимум.
— И ты всерьез думаешь, что мы доберемся?
— Очень надеюсь, что нам помогут, — сказал он, — иначе почему бы…
— Опять ты за свое! Говорю тебе, если там кто и есть, то мертвецы. Ни за что ори не станут нам помогать…
Он промолчал, и я добавила:
— Может, ты думаешь, что это именно из-за тебя они тут болтаются? Мы-то для них вроде как грязь под ногами, а тут все они и собрались — на тебя полюбоваться.
Он вновь ничего не ответил, и я поняла, что попала в точку.