Генка судорожно роется в памяти, потом выпаливает:
— Элен сейла люменн омэнтиэльво!
Будем надеяться, что все-таки светлый эльф эта, а не та. На ту Генке смотреть страшно.
Девушка перестает раскачиваться. Волосы от лица она не убирает, но Генке кажется, что от невидимого взгляда у нее, у Генки, по спине бегут мурашки.
— Ты кто? — девушка говорит тихо и невнятно, словно ребенок.
— Я хоббит, — отвечает Генка.
Светлые эльфы не жалуют хоббитов, они вообще, если честно, никого не жалуют, кроме себя, но если эта бедняжка всерьез полагает себя девой из дивного народа, она и хоббиту должна обрадоваться. А Генке нужен союзник. Хоть какой, хоть с придурью. Пусть только поможет бежать отсюда, потому что иначе рухнет мир.
— Хоббитов не бывает, — тихонько качает головой девушка.
— Кто бы говорил? Вы же сами — эльф!
— Эльф, — девушка пожимает плечами. — Ну и что? Эльфов тоже не бывает.
Чего от нее ждать, с тоской думает Генка, она же сумасшедшая.
— Насчет эльфов не знаю, — говорит Генка, пробуя подойти к делу с другой стороны, — но я точно хоббит. Да вы только на мои ноги посмотрите!
Она решительным жестом поддергивает подол рубахи. Девушка чуть поворачивает голову. Генка едва различает блеск ее глаз. И что она там видит, думает Генка, это ж хуже паранджи!
— Действительно, — наконец соглашается девушка. Голос ее звучит чуть звонче. Совсем чуть-чуть.
— И что же ты делаешь тут, — спрашивает она наконец, — хоббит?
— Случайно попала, — Генка прижимает руки к груди, пытаясь нащупать кольцо, но его там нет. Шнурка, на котором оно висело, тоже нет. Не такие тут идиоты, чтобы оставлять больным шнурки. — Я говорила им, что я совершенно здорова, но они мне не поверили.
— Они никому не верят, — чуть заметно пожимает плечами девушка. Ее, кажется, это ничуть не волнует. — Ну и что? Не такое уж это плохое место, хоббит!
— Да, — горячится Генка, — вы не понимаете! Это очень серьезно. Дело не во мне. Мне очень нужно попасть к Ородруину. То есть хорошо бы к местному, но сгодится и тот, в Средиземье.
Девушка смотрит на нее сквозь длинные светящиеся волосы. Они стекают по ее лицу, как вода.
— Средиземья, — отвечает она мягким низким голосом, — не существует.
— Глупости! — возмущается Генка. — В том-то и ужас, что Средиземье существует! Я сама видела! Вы только не подумайте, я не сумасшедшая! То есть я хотела сказать…
— Ничего-ничего, — успокаивает ее девушка, — тут нет сумасшедших.
— Да? — Генке неловко, и она отводит взгляд и смотрит на ту, желтую женщину…
— Эта? — шепотом говорит собеседница, — о, она совершенно нормальна. Она окружена любящими людьми. У нее замечательная семья. Замечательный муж, дети. Они ни разу за всю жизнь даже не поссорились, представляете? Просто как раз сейчас так получилось, что они все на минутку куда-то вышли. По делу, понимаете. И она ждет их звонка. Вот-вот они позвонят ей и скажут -встречай, мы здесь.
— Но… где же они? Я хочу сказать — на самом деле?
— Не знаю, — печально ответила ее собеседница, — может, их никогда не было. Но разве ждать близких — безумие?
Генка не знает.
— Я насчет Средиземья, — говорит она очень убедительно, — оно существует! Правда! Оно даже сюда пришло. Здесь есть эльфы — настоящие, замечательные эльфы, сама Владычица, честное слово, и Саруман, и его волколаки. Саруман-то, представляешь, где сидит? В высотке на Воробьевых! Ничего себе, да?
— Наверное, — с сомнением в голосе говорит девушка, — ты все-таки сумасшедшая. Уж извини, конечно.
Генка отчаянно трясет головой, так что вокруг ее лица мотается черное облачко волос.
— Нет! Это мир сошел с ума. Ты знаешь, тут творится что-то ужасное, — говорит она. — Но самый ужас в том, что люди предпочитают ничего не замечать. Они так привыкли к своему миру, что отказываются видеть, что он ползет по швам.
— Ну, это естественно, -спокойно замечает девушка. Генку раздражает, что она не видит ее лица, — люди ничего не видят, даже когда от их мира почти ничего не остается. Так уж они устроены.
— Я надела кольцо, — говорит Генка, — то есть… А, ладно, пропади все пропадом, тоже мне, страшная тайна! В общем, оно было у меня, пока не отобрали, ну, То Самое, оно, ну, ты же знаешь, помогает видеть… Так я ТАКОЕ увидела! Грифоны летают и всякие другие создания, которых тут сроду не было.
— Бедная девочка, — тихонько говорит собеседница, наматывая на палец блестящую прядку.
— Да нет, ничего, они пока меня еще не тронули, но…
— Дело в том, — говорит ее собеседница, — что грифоны в Средиземье не водятся. Ты видела не Средиземье. Ты видела что-то другое. Я же говорю — Средиземья не существует!
— Но ведь ты же эльф, — снова беспомощно блеет Генка.
— Ну, эльф. И я, эльф, тебе говорю: СРЕДИЗЕМЬЯ НЕ СУЩЕСТВУЕТ!
Голос девушки вдруг наполняет собой всю палату. Женщина на соседней койке вздрагивает и забивается с головой под одеяло. Генка в ужасе прикрывает уши руками и тихонько приседает.
Ну и влипла, думает она, сейчас прибегут санитары!
Действительно, окошечко в двери открывается, и в палату заглядывают чьи-то блестящие глаза. Девушка, не оборачиваясь, величественно машет рукой, и окошечко захлопывается.
— Как не существует? — беспомощно бормочет Генка, — не может такого быть… То есть я сама сначала думала, что не существует, но Берен сказал…
— Берен? — переспрашивает девушка.
— Ну да… Он сказал, что между нашими мирами образовалась как бы связь, ну, потому что так иногда бывает, очень редко, и теперь они находятся в равновесии, и если…
— Берен сказал?
— Ну да!
— Так он… он здесь?
— Я же говорю. Его Гэндальф попросил, потому что тут такое творится. А то Арагорн у нас уже есть, только от него никакого толку, потому что он придурок и вообще женщина, а кто-то же должен отбиваться от назгулов, и…
Девушка молчит. Потом она решительным жестом откидывает назад волосы. У Генки перехватывает дыхание.
Такого она еще не видела.
Если бы эта девушка вышла на улицу — даже в бесформенной больничной рубахе, ее пришлось бы тут же арестовать, потому что она представляла собой опасность для городского транспорта. Водители, ослепленные ее красотой, наверняка теряли бы управление.
Генка чувствует себя хоббитом. То есть маленьким, кургузым хоббитом с волосатыми ногами.
Такие люди вообще не должны существовать, думает она, иначе остальным придется просто повеситься.