— Хорошо, сейчас зайду, — согласился он.
Посол принял его сразу. Это был немолодой человек, лет шестидесяти, в крупных роговых очках и всегда немного мешковатых костюмах. Он грузно поднялся со стула, приветствуя Фарвелла.
— Как у вас дела, мистер Фарвелл? — спросил посол.
— Спасибо, — улыбнулся Робер, — все нормально.
— Это, конечно, не мое дело, — сказал посол, — но я просто хотел вас предупредить. Советский КГБ способен на любую пакость. Вы должны это знать. Среди ваших знакомых вполне могут оказаться и сотрудники КГБ.
— Вы имеете в виду моих знакомых женщин? — понял Робер.
— Конечно. Вас несколько раз видели с этой мадам Клоновой. Мне говорят, она и раньше бывала в компаниях других мужчин. Она вполне может оказаться агентом КГБ. Вы понимаете, в какое двусмысленное положение вы можете попасть?
— А я никогда и не сомневался, что она может работать на них, — весело подтвердил Фарвелл, — мне это казалось само собой разумеющимся.
— И вас это не пугает? — удивился посол.
— Ничуть, даже наоборот, несколько радует.
— Вы странный человек, Фарвелл. Я, наверно, никогда не смогу понять вашей логики. Вообще-то меня предупреждали…
Фарвелл предостерегающе поднял глаза. В Москве даже стены посольства и кабинет посла были не самыми безопасными местами для такой беседы. Посол, очевидно, все понял и замолчал. Потом, отдышавшись, продолжал, уже полностью изменив текст, который он собирался произнести.
— Меня предупреждали, — сказал он, — о ваших слабостях с другим полом. Но здесь нельзя поддаваться соблазнам.
«Молодец старик, — весело подумал Фарвелл, — сумел перестроиться прямо на ходу».
— Я учту ваше мнение, господин посол, — громко сказал он.
Через час, сидя в своем кабинете, он вспоминал лицо и фигуру своей новой знакомой. Кажется, у его подружки Клоновой появилась серьезная конкурентка. А Чернышева в это время смотрела телевизор, сидя в окружении своих новых «родителей». Она даже не подозревала, что ее знакомый дипломат является профессиональным разведчиком. И вся история, придуманная для нее генералом Марковым, была неправдой с самого начала. Она смотрела телевизор и чувствовала на руке его поцелуй.
Встречи продолжались. Как опытный сердцеед, Фарвелл не спешил форсировать события. При следующей встрече он пригласил ее в Большой театр, для дипломатов выделялись специальные билеты, своеобразный лимит, по которому они могли посещать выступления прославленного коллектива. Марина впервые с удовольствием подумала, что в ее работе могут быть и такие положительные моменты.
Правда, ее несколько пугало странное поведение самого Фарвелла. Они дважды посещали рестораны после этого, но он почти не пил. Может, сведения генерала Маркова были не совсем верными. Во всяком случае, следовало не особенно торопить события, чтобы не спугнуть самого Фарвелла. Необходимый сигнал к проведению операции должны были дать люди Маркова. После четвертой встречи Марине пришлось выдержать поцелуй Фарвелла, надо отметить, достаточно искусный, но он все равно не вызывал никаких эмоций. Словно она была на сцене и ее поцелуй видели одновременно сотни зрителей, пришедших посмотреть этот спектакль.
Она начала беспокоиться, что сигнал так и не будет получен, а сам Робер становился все настойчивее, предлагая поехать к нему домой. Она с трудом отказалась в последний раз, отлично сознавая, что при следующей встрече ей придется согласиться на эту поездку. Канадский дипломат вел себя уже достаточно раскованно, целовал ее при встречах и прощаниях и однажды во время поцелуя даже начал помогать себе руками. Она почувствовала на своем теле его сильные, гибкие руки и поняла, что они переходят ту грань, на которой она хотела бы задержаться подольше.
Но всему приходит конец. В один из мартовских дней, спустя два с половиной месяца после их знакомства, ей наконец позвонил Марков.
— Сегодня, — сказал он тоном, не терпящим возражений, — сегодня вечером ключи будут у него.
— Хорошо. — Она знала, что должна делать в этот вечер.
Положив трубку, она набрала номер посольства. Его номер. Он почти сразу поднял трубку.
— Слушаю, — сказал по-русски.
— Это я. — Она сама удивилась, почему ее голос прозвучал так глухо. Все-таки сказывалось волнение.
— Да, — обрадовался он. До этого она никогда не звонила ему первой. — Что случилось, Мария?
— Мои родители сегодня уезжают, — вместо ответа сказала она.
— Куда?
— Как обычно, на нашу дачу. Вернутся только завтра вечером. Я тебя приглашаю к нам домой.
— Да, конечно, — несколько озабоченно произнес он, — а они вернутся уже завтра?
— Конечно, завтра вечером.
— Как жаль, что так получилось, — вздохнул он.
— Что получилось? — Она сделала вид, что не поняла.
— Сегодня вечером я должен быть в посольстве. Наш посол улетел на два дня, и я должен оставаться здесь.
— Как хочешь. — В голосе прозвучала настоящая обида. Женская обида. Неужели все его взгляды и встречи были лишь сомнительными уловками, чисто по-женски подумала она.
— Хорошо, — он решил для себя, очевидно, нелегкую дилемму, — я приеду, но только попозже.
— Если ты так занят, можешь вообще не приезжать. — В ней по-прежнему говорило оскорбленное самолюбие, так совпадающее с настроем беседы, который ей рекомендовали психологи.
— Приеду обязательно, просто сейчас в посольстве много работы. Я приеду в девять. Можно?
— Можно, — согласилась она, — только не опаздывай, а то все соседи будут знать, что ко мне по ночам ходит иностранец.
— Я приду очень тихо. У вас говорят, как мышка, — засмеялся он.
— До свидания. — Она положила трубку.
— До свидания, Мария, — сказал он, уже не сомневаясь в своей победе.
Произошла обычная подмена понятий. Профессиональный разведчик Робер Фарвелл был, безусловно, подготовлен и знал, какие грязные методы может использовать КГБ против иностранных дипломатов. Но мужчина Робер Фарвелл хотел верить в свою мужскую привлекательность и неотразимость. И его мужское начало взяло верх над его профессиональным опытом. Ему казалось естественным, что спустя два с лишним месяца после их знакомства женщина сама звонит к нему в посольство, назначая свидание. Он даже не придал значения тому факту, что звонок раздался как раз в тот момент, когда улетел посол. Психологи и аналитики КГБ, разрабатывавшие эту операцию, советовали Чернышевой несколько раз в разговоре вставлять фразу о частых отъездах родителей на дачу, где они обычно ночуют. Эта фраза как кодовое слово должна была остаться в памяти Фарвелла и спустя некоторое время сыграть роль ширмы, скрывающей истинные намерения женщины. Ведь об отъездах родителей она говорила еще и раньше.