Захарий Бенедикт сидел на раскладном полотняном стуле с надписью «РЕЖИССЕР» на спинке и делал пометки в сценарии. Быки, о которых шла речь, находились в небольшом временном загоне, сооруженном рядом с огромным приземистым зданием, изображающим дом владельца ранчо. Вообще это шикарное поместье, находящееся в сорока милях от Далласа, с его дорогими конюшнями, подъездной аллеей, на которой могли спокойно разъехаться три машины, и полями, испещренными нефтяными скважинами, было арендовано у одного техасского миллиардера для съемок фильма под названием «Судьба». Фильму прочили большой успех, а Захарию Бенедикту — очередного «Оскара». Точнее, даже двух — «За лучшую мужскую роль»и «За режиссуру». Если, конечно, ему удастся завершить эту проклятую картину, над которой с самого первого дня тяготел злой рок.
На сегодняшний день все складывалось настолько плохо, что, казалось, хуже уже быть не может. Первоначальная смета фильма составляла 45 миллионов долларов, и его предполагалось снять за четыре месяца. Теперь они уже превысили смету на семь миллионов, и скоро пойдет шестой месяц с момента начала съемок. Но ведь никто не мог предвидеть такого безумного количества накладок и несчастных случаев, которые буквально преследовали съемочную группу И вот наконец наступил долгожданный момент. После долгих месяцев отсрочек и бедствий оставалось снять только две сцены. Но вместо долгожданного облегчения Зак испытывал лишь глухую злость, которая становилась тем сильнее, чем больше он думал об изменениях, которые необходимо было внести в сценарий По правую руку от него возились операторы в поисках лучшей точки для съемки панорамы кроваво-красного заката со смутными очертаниями Далласа на горизонте. Сквозь открытую дверь конюшни Зак видел, как рабочие заканчивали монтировать декорации. Среди разбросанного сена сновали осветители со своими приборами. Два каскадера подгоняли к дверям конюшни машины с надписями «Техасский дорожный патруль», которые понадобятся завтра в сцене погони. По периметру лужайки, под сенью дубов большим полукругом располагались трейлеры актеров основного состава. Во всех были опущены жалюзи и на полную мощность работали кондиционеры, борясь с безжалостной июльской жарой Измученные официанты обносили прохладительными напитками изнывающих от жары членов съемочной группы.
Но и съемочная группа, и актеры были закаленными профессионалами, привычными к многочасовому ожиданию при любой погоде ради нескольких минут съемки. Обычно, несмотря на все трудности, на съемочной площадке царила веселая атмосфера, становившаяся особенно оживленной накануне последнего съемочного дня. При любых других обстоятельствах, люди, которые сейчас слонялись вокруг трейлеров, были бы рядом с ним, весело подшучивая над всеми испытаниями, через которые они вместе прошли, и живо обсуждая вечеринку, предстоящую по поводу окончания съемок Но после того, что произошло вчера вечером, никто не разговаривал с ним без крайней необходимости и никто не ожидал прощальной вечеринки.
Сегодня все тридцать восемь членов съемочной группы обходили его стороной и со страхом ожидали окончания съемок Эта общая напряженность неизбежно сказывалась на качестве работы. Те, что по своему положению должны были руководить, давали указания раздраженно и нетерпеливо. А те, кто должен был их распоряжения выполнять, делали это с, пожалуй, излишним рвением и крайне неаккуратно, как люди, торопящиеся поскорее завершить какое-то неприятное дело.
Зак физически ощущал эмоции, исходящие от окружающих людей, — сочувствие друзей, злорадство врагов либо друзей жены; и, наконец, равнодушное любопытство тех, кому и он, и она были абсолютно безразличны.
С запозданием сообразив, что никто не слышал его распоряжения убрать животных, Зак оглянулся в поисках помощника режиссера. Тот стоял посередине лужайки и, запрокинув голову, наблюдал за взлетом вертолета, направляющегося в Даллас. Там находилась лаборатория, куда они ежедневно отправляли для обработки отснятый за день материал. Поднятый лопастями горячий ветер принес с собой песок и все усиливающийся запах свежего коровьего навоза.
— Томми! — раздраженно окликнул своего помощника Зак.
Томми Ньютон отвлекся от вертолета и направился к режиссеру, на ходу счищая грязь с брюк. Помощник режиссера был невзрачным тридцатипятилетним, уже начинающим лысеть мужчиной с невыразительными светло-карими глазами, спрятанными за очками в тонкой металлической оправе. Однако эта внешность прилежного клерка была обманчива. За ней скрывались исключительное чувство юмора и неуемная энергия. Но сегодня даже в голосе Томми чувствовалась напряженность. Приготовив блокнот для записей, он спросил:
— Ты меня звал?
Даже не удосужившись поднять голову, Зак коротко и резко приказал:
— Пускай кто-нибудь уведет этих проклятых быков туда, где они не будут так вонять.
— Хорошо, Зак, обязательно. — С этими словами Томми поднес ко рту переговорное устройство и вызвал Дуга Ферлоу, руководившего монтировкой декорации.
— Да? — отозвался тот. . — Скажи рабочим, которые заняты в загоне, чтобы они перегнали быков на южное пастбище.
— Но я думал, что они нужны Заку для следующего эпизода.
— Он передумал.
— Хорошо, сейчас распоряжусь. Томми, спроси у Зака, начинать ли нам разбирать декорации в доме или отложить на потом.
Томми заколебался, глядя на Зака, но все же решил повторить вопрос.
— Пусть вообще не трогают их, — рявкнул Зак, — по крайней мере до тех пор, пока я не посмотрю отснятый материал. Если его придется переснимать, то я не хочу угробить несколько часов на повторную установку декораций.
Передав ответ Зака Дугу Ферлоу, Томми повернулся, чтобы уйти, но остановился и, немного поколебавшись, произнес:
— Зак, я понимаю, что, может быть, сейчас не время об этом говорить, но мне просто может не представиться другой возможности.
Зак попытался изобразить вежливый интерес, и Томми, запинаясь, продолжал:
— За эту картину ты заслуживаешь как минимум двух «Оскаров». Ты не только замечательно сыграл сам, но даже сумел добиться того же от Рейчел и Тони. Некоторые эпизоды просто гениальны. И это не преувеличение.
Но Томми не учел, что даже простого упоминания имени жены, особенно в сочетании с именем Тони Остина, было достаточно для того, чтобы Зак утратил остатки самообладания. Сжимая в руке сценарий, он резко поднялся со стула и, из последних сил сдерживая бушевавшую в нем ярость, заговорил сухим, деловым тоном:
— Мы еще успеем снять одну сцену до того, как стемнеет. Когда в конюшне будет все готово, объявишь обеденный перерыв и предупредишь меня. Я хочу сам осмотреть готовые декорации. А пока пойду выпью чего-нибудь холодного в уединенном месте, где можно будет хоть ненадолго сосредоточиться. — Кивнув в сторону небольшой дубовой рощи, он добавил: