Джейн с Майклом немного отстали.

— Это ты виноват, — сказала Джейн. — Теперь мы никогда ничего не узнаем!

— Ну и ладно, — сказал Майкл и изо всех сил разогнал свой самокат. — Я и не хочу знать!

Но он, конечно, ужасно хотел знать. И случилось так, что и он, и Джейн, и все остальные всё узнали ещё до чая.

Они были уже напротив своего дома и собирались перейти улицу, как вдруг они услышали громкие крики в соседнем доме и увидели удивительную картину. Обе горничные мисс Ларк носились как безумные по саду, то заглядывая под кусты, то на верхушки деревьев, как будто они разыскивали потерянное сокровище. Там же был и Робертсон Эй из Дома Номер Семнадцать, с деловым видом разметавший гравий на дорожке сада мисс Ларк, словно он надеялся найти пропажу под камушком. Сама мисс Ларк бегала по саду, ломая руки и крича:

— Эдуард! Эдуард! О боже, он пропал! Мой дорогой мальчик пропал! Надо послать за полицией! Я поеду к премьер-министру! Эдуард пропал! О боже! О боже!

— Бедная мисс Ларк! — воскликнула Джейн и кинулась через дорогу. Ей было всё-таки очень жалко мисс Ларк.

Но утешение принёс — и очень быстро — не кто иной, как Майкл. Как раз подходя к своей калитке, он оглянулся и вдруг что-то увидел в конце переулка.

— Эй, вон Эдуард, мисс Ларк! Посмотрите, вон там — на углу возле дома Адмирала Бума! — закричал Майкл.

— Где, где он? Покажи мне! — задыхающимся голосом молила мисс Ларк. Наконец она поняла, куда он показывает, и впилась туда глазами.

И там действительно был Эдуард. Он шёл не спеша, с невозмутимым видом, словно ему всё трын-трава, а рядом с ним семенил огромный пёс, казавшийся наполовину эрделем, наполовину легавой (причём обе половины были, как ты помнишь, худшие)…

— О боже, какое счастье! — возопила мисс Ларк, громко вздыхая. — Какой камень свалился с моей души!

Мэри Поппинс и ребята приостановились у калитки; мисс Ларк и обе её горничные перевесились через забор; Робертсон Эй, отдыхая от трудов праведных, опёрся на щётку, и все в молчании созерцали возвращение Эдуарда.

А Эдуард и его друг важно шествовали по направлению к дому, небрежно повиливая хвостами и насторожив уши, и по выражению глаз Эдуарда вы могли понять: какие бы у него намерения ни были — это были серьёзные намерения.

— Боже! Эта ужасная собака! — пролепетала мисс Ларк, разглядев спутника Эдуарда. — Пшёл! Пшла! Марш отсюда! — закричала она.

Но пёс вместо ответа просто-напросто уселся на тротуар, почесал правой ногой левое ухо и зевнул.

— Пшёл! Вон! Пшёл, говорят тебе! — сердито замахала на него руками мисс Ларк. — А ты, Эдуард, — продолжала она, — иди домой сию минуту! Как ты мог так уйти — совершенно один и без пальто! Я тобой очень недовольна!

Эдуард лениво тявкнул, но не двинулся с места.

— Что это значит, Эд? Иди немедленно домой! — настаивала мисс Ларк.

Эдуард опять тявкнул.

— Он говорит, — вмешалась Мэри Поппинс, — что не собирается возвращаться домой.

Мисс Ларк обернулась и смерила Мэри Поппинс надменным взглядом:

— Откуда вы знаете, что говорит моя собака, позвольте спросить? Конечно, он сейчас же пойдёт домой!

Однако Эдуард только энергично затряс головой и что-то проворчал.

— Он не пойдёт, — сказала Мэри Поппинс. — Не пойдёт без своего друга.

— Какие глупости! — сердито сказала мисс Ларк. — Он совсем не это говорит! Неужели я впущу эту безобразную дворнягу в свой сад!

Эдуард пролаял три или четыре раза.

— Он говорит, что так решил, — сказала Мэри Поппинс. — И более того — он уйдёт и будет жить со своим другом, если его другу не позволят жить здесь с ним.

— Эдуард, как ты можешь так говорить, после всего, что я для тебя сделала! — Мисс Ларк чуть не плакала.

Эдуард тявкнул и отвернулся. Большой пёс встал.

— О боже, он уходит! Я вижу, он хочет уйти! — рыдала мисс Ларк.

Она минутку поплакала в платочек, потом высморкалась и сказала:

— Что ж, хорошо, Эдуард! Я сдаюсь. Пусть эта… эта дворняжка останется у нас. Но с одним условием — она будет спать в угольном погребе.

— Он заявляет, мэм, что это невозможно. Его друг тоже должен спать на шёлковой подушке в вашей комнате, как и он. Иначе он будет спать в погребе со своим другом, — сказала Мэри Поппинс.

— Эдуард, как тебе не совестно! — простонала мисс Ларк. — Я никогда на это не соглашусь!

Эдуард ясно дал понять, что он собирается уходить. То же сделал и большой пёс.

— О боже, он покидает меня! — взвизгнула мисс Ларк. — Эд, Эд, я согласна! Пусть будет так, как ты хочешь. Он будет спать в моей комнате, хорошо! Но моя жизнь теперь навсегда разбита, навсегда! Такая ужасная дворняжка!

Она вытерла свои мокрые глаза и продолжала:

— Я никак этого от тебя не ожидала, Эдуард. Больше я ничего не скажу! Пусть всё, что я думаю, останется у меня в груди. А это… м-м-м… животное я буду звать Шариком, или Бобиком, или…

Тут большой пёс взглянул на мисс Ларк с величайшим презрением, а Эдуард громко залаял.

— Они говорят, вы должны звать его Варфоломеем и никак иначе, — сказала Мэри Поппинс. — Его имя — Варфоломей!

— Варфоломей! Что за имя! Этого ещё не хватало! — в отчаянии пролепетала мисс Ларк. — Что он ещё говорит?

Эдуард опять залаял.

— Он говорит, что вернётся только при условии, что вы никогда не будете его заставлять носить пальто и не станете посылать к парикмахеру. Это его последнее слово! — сказала Мэри Поппинс.

Наступило молчание.

— Что ж, очень хорошо, — сказала мисс Ларк наконец. — Но я тебя предупреждаю, Эдуард: если ты простудишься и умрёшь, пеняй на себя!

С этими словами она повернулась и величественно зашагала в дом, по дороге глотая слёзы и шмыгая носом.

Эдуард наклонил голову к Варфоломею, словно говоря: «Пошли!»

И обе собаки бок о бок не спеша проследовали по садовой дорожке, подняв хвосты, как флаги, и вошли в дом следом за мисс Ларк.

— Да, как видишь, он оказался не таким уж ничтожеством, — сказала Джейн, когда ребята поднимались в детскую.

— Нет! — согласился Майкл. — Но как ты думаешь, откуда Мэри Поппинс это знала?

— Не знаю, — сказала Джейн. — А она нам никогда-никогда не скажет. Никогда…

Глава четвёртая
Танцующая корова

У Джейн болело ухо. Она лежала в постели, и голова у неё была повязана цветным платком Мэри Поппинс.