— Когда я тебе это говорил? Я не помню.
— Вчера.
— Вчера? Я потерял счет времени. Все так запутано.
Виктория положила руку ему на плечо.
— Тебе нужно поспать, — сказала она, и Норман согласно кивнул.
Она поднялась и встретила вопросительный взгляд Пита.
— Позови Джека, — сказала она, — попроси, если он, конечно, сможет, снова приехать к нам.
Похоже, события выстраивались в одну нить.
Пит кивнул и пошел звонить Джеку. Тем временем молодой полицейский решил все как следует осмотреть, а Виктория отправилась приготовить комнату для гостей. Войдя туда, она сдернула с кровати покрывало, включила свет, а затем вновь спустилась вниз.
Норман ждал ее в дверях кабинета. Она положила его руку себе на плечо и обняла за талию, удивляясь, что делает это нежно, будто в последний раз.
Норман успешно преодолел коридор, но его неожиданно взволновала кровь на свитере.
— Я ведь не ранен. Чья эта кровь?
— Макса, — ответила Виктория, помогая ему войти и лечь на кровать.
— А кто такой Макс?
Именно этого она и боялась. Виктория знала, что невыносимо будет наблюдать, как он позабудет обо всем случившемся в ее доме. Но действительность оказалась страшнее. Она походила на медленную мучительную смерть.
— Макс — моя собака, — наконец печально молвила она.
— А-а-а, — протянул Норман и затем, словно желая проявить вежливость, спросил:
— Тяжело ранена?
— Нет. Ты перевязал ее.
Оказалось, она может двигаться, слушать, разговаривать, но каждая клеточка в ней кричала от боли и отчаяния.
— Садись, я помогу тебе снять свитер. Он весь промок.
Норман послушно сел и вытянул руки. У Виктории перехватило дыхание, когда она увидела обнаженную грудь Нормана и его широкую спину. Чем дальше, тем больше он забывал, как ее руки гладили его плечи, сплетались с его руками. Она никогда не проведет пальцем по его груди, касаясь маленького соска, никогда больше не будет играть прядью темных волос, которые для нее дороже всех сокровищ мира.
— Почему ты не ложишься? — спокойно спросила Виктория, хотя ее губы дрожали, а душа разрывалась от страданий.
Норман медленно выполнил ее просьбу. Его взгляд скользнул по ее волосам, навернувшимся слезам. В синей глубине его глаз крылось множество вопросов, но в них же был заключен и ответ.
— Где я? — спросил Норман. Вот он, самый сильный удар — он окончательно разбил остатки ее надежд.
— В моем доме, — машинально проговорила Виктория.
— Почему?
— Я не знаю, — не желая смягчать жестокую правду, искренне ответила она.
Несколько долгих секунд Норман смотрел на Викторию, а затем закрыл глаза, и слабое подобие улыбки тронуло его губы.
— Надеюсь, ты когда-нибудь используешь это в своей книге? — сонно сказал он.
Только теперь она ощутила полный крах. Как бесцеремонно он отстранил от себя события последних двух дней, лучшие в ее жизни, ее единственную настоящую любовь. С трудом сдерживаемые слезы, наконец, прорвались наружу. Она уже не видела Нормана, а лишь слышала его спокойное дыхание. Он уснул, а в ней все умерло.
— Вики, — позади нее послышался голос Пита.
— Да? — Она не в силах была остановить поток слез.
— Дорогая, пришел Джек.
Кто такой Джек, удивился Норман, и что здесь, черт возьми, происходит? Что он делает в этом доме в постели Виктории Генри, почему чувствует себя, словно уличный кот, попавший под дождь? И почему Виктория Генри смотрит на него так, будто он украл у нее последнюю надежду?
На своем свитере, которого он никогда прежде не видел, Норман заметил кровь. Виктория сказала, что это кровь Макса и что он сам забинтовал его. Странно, Норман был уверен, что не причинял собаке боль. Он просто не мог этого сделать. Но что случилось? Что заставило Викторию с таким отчаянием смотреть на него? И где ее муж? Этот парень в дверях вовсе не смахивает на писателя и шпиона Нормана Генри.
Вошел незнакомец. Бросив замечание кому-то за дверью, он приблизился к кровати. Снег оставил на его серебристых волосах капли воды, а на распахнутом пальто — мокрые пятна. Лицо мужчины было красным от холода, а губы — почти белыми, словно он их кусал. Он нес желтую сумку, напоминавшую саквояж.
Уж не привиделось ли ему все это в ночном кошмаре? Но мужчина снял пальто, и принесенная им прохлада коснулась Нормана. Волосы гостя были спутаны, будто он только что проснулся. И верно, странный доктор был одет в пестрый шерстяной свитер поверх фланелевой пижамной куртки.
Который час? — подумал Норман и вдруг поймал себя на мысли, что даже не знает, какой сегодня день. Он помнит только, как добрался до машины Майкла и перевязал себе голову.
Норман стиснул зубы от боли, которую причиняли ему эти воспоминания, и посмотрел на человека, нерешительно стоявшего перед ним.
— Все в порядке, — сказал Норман с улыбкой. Он не собирался выкладывать все тому, кто, по-видимому, хотел ему помочь. Сумка была цвета солнечных лучей.
Доктор тоже улыбнулся и сел на край кровати.
— Я Джек Форстер.
То, как он представился, больше походило на вопрос или на подсказку, а удивительно знакомый взгляд серых глаз пронзал насквозь.
— Норман Генри, — отрекомендовался Норман, борясь с покрывалом, чтобы протянуть руку. Ему показалось, что человек секунду колебался, прежде чем ответить рукопожатием.
— Вы доктор? — спросил Норман.
Джек кивнул и слабо улыбнулся, устало и несколько неодобрительно. Неожиданно для себя Норман вдруг почувствовал к нему симпатию. Многие ли врачи согласятся приехать среди ночи, особенно в шторм? Сейчас ведь глухая ночь? Похоже, что так.
— Как вы? — спросил Джек.
— Прекрасно, — осторожно ответил Норман. — Но не совсем.
— Так как же?
После недолгих колебаний Норман признался:
— Я не помню, как сюда попал. Фактически я не помню ничего с того момента, как убили моего товарища.
— Когда это было?
Норман печально покачал головой.
— Отвечу, если только скажете, какой нынче день.
— Воскресенье, утро.
Норман даже подскочил.
— Это случилось в четверг.
— И вы не помните ничего, что произошло с тех пор?
Норман нахмурился. Беспорядочные картины возникали перед ним и тотчас исчезали, точно сотни маленьких вспыхивающих и гаснущих лампочек. Вот он бросает на кровать словарь, торжествуя из-за того, что он, не Виктория, знал точное значение какого-то слова. Вот сама Виктория Генри, в пушистом полотенце, из-под которого видны ее длинные гладкие ноги. Ее губы распухли от поцелуев… Его голос, шепчущий слова любви.