Пейдж даже не нашлась, что ответить на эту лицемерную речь, да и говорить особенно не хотелось. Пейдж просто сказала, что скоро позвонит ей, повесила трубку и вернулась к Энди. Он уже лежал на кровати и плакал, уткнувшись в подушку. Малыш был в ужасном состоянии, да и она чувствовала себя не лучше. Почему-то зрелище отъезда Брэда сильно подействовало на нее, хотя она давно предвидела это.
— Я знаю, ты ужасно себя чувствуешь. Но мы должны справиться с этим, — сказала она, сдерживая слезы. Энди поднял голову, чтобы посмотреть на нее.
— А ты хотела, чтобы он уехал? — Чья это вина? Ее или его? Алли?.. Чья же? Энди не понимал сути происшедшего.
— Нет. Я не хотела, милый. Но я знала, что он должен был уехать. Так получилось.
— Но почему? Почему вы ссорились?
— Не знаю. Просто ссорились. — Как объяснить ему, что произошло? Она и сама не все понимала, как могла она объяснить это семилетнему ребенку?
Днем позвонил Тригви. Пейдж рассказала ему о последних событиях, и он пригласил ее и Энди к себе на шашлыки. Сначала Энди заупрямился — он никого не хотел видеть, даже Бьорна, но потом согласился. Он недовольно залез в машину, таща с собой мишку, с которым обычно спал.
— У Бьорна тоже есть мишка. Его зовут Чарли, — вдруг сообщил он Пейдж.
Когда они приехали к Тригви, Бьорн сразу почувствовал, что Энди из-за чего-то расстроен. Они долго сидели и беседовали, Энди рассказал другу все, что случилось — Ну как он? — спросил Тригви, волновавшийся и за мальчика, и за Пейдж.
— Очень расстроен. Все было гораздо ужаснее, чем я предполагала. Просто кошмар.
— Могу себе представить. — Он хорошо помнил день отъезда Даны. Все плакали, включая ее саму. — Остается такое ощущение, что тебя переехал каток.
— Тебе это хорошо известно! — парировала она. — Что нового у Хлои?
— Устраивает концерты в госпитале. На следующей неделе она должна вернуться домой, и если мы успеем сделать скаты, то она будет жить на первом этаже, в спальне Ника.
Все-таки, подумала Пейдж, какой он счастливый — его дочь возвращается домой. А в состоянии Алисон никаких изменений за четыре недели. Пока еще надежда теплилась, но сколько же это будет продолжаться?!
Они отлично поужинали и обсудили меню на День поминовения. Тригви дал Пейдж почитать свою статью — одну из тех, что он написал для «Нью-Йорк тайме». Им было хорошо вместе, но Тригви хорошо понимал, что сейчас в отношении Пейдж он должен вести себя очень осторожно, — знал, что у нее еще болит рана, нанесенная отъездом Брэда.
— Я не думала, что будет так тяжело, когда он уедет, — сказала она, когда они после ужина вышли в сад, сражаясь с москитами.
— В самом деле? После шестнадцати лет, проведенных вместе, надо быть чудовищем, чтобы ничего не почувствовать. К тому времени, как собралась уезжать Дана, мне казалось, что у меня просто не осталось никаких чувств, и все-таки это было тяжело. Я долго переживал ее отъезд.
С тобой будет так же.
— Я себе не представляю, как стану жить одна.
— Да нет же. Просто ты сейчас в самом центре своих переживаний. На тебя слишком многое свалилось. Как, кстати, Алли? Что говорит Хаммерман?
— Надежда еще есть, но если такое состояние продлится еще пару месяцев, то все. Я и думать об этом боюсь — что будет, если она так и останется в коме, Тригви?
Тригви некоторое время не отвечал, созерцая звезды.
— А я верю, что она придет в себя. — И тут он вспомнил то, что давно хотел ей сказать:
— Кстати, на прошлой неделе я слышал кое-что интересное, но не хотелось тогда тебя слишком напрягать, у тебя и так был хлопот полон рот.
— Что такое?
— Один человек был в гостях, там же была и Лора Хатчинсон. На той вечеринке она была пьяна, по-настоящему пьяна. Ее пришлось тихо увести оттуда. И это удалось — никакого шума. Теперь я думаю — как часто это с ней случалось и была ли она пьяна в тот роковой вечер?
Ну, если кто-то из нас напьется и сваляет дурака, то это не имеет никакого значения, если не повторяется слишком часто. Но человек, у которого проблемы с алкоголем… ситуация довольно деликатная… тут дело совсем другое. Вот я и думаю: не была ли она пьяна и в ту ночь?
Говорят, она изображала такое раскаяние, была так внимательна по отношению к Чэпменам. Кроме того, она сделала огромное пожертвование для Редвудской школы в память о Филиппе. Мне и тогда еще показалось, что она чувствует себя виноватой.
— Не исключено. Но, может быть, она искренне переживает смерть Филиппа, независимо от того, виновата или нет. Она прислала мне письмо с искренним сочувствием по поводу Алли, — бесстрастно ответила Пейдж.
Сначала и у нее было намерение обвинить во всем Лору Хатчинсон, но теперь она и думать забыла об этом.
— Нам она тоже написала, но я не стал отвечать. А что я мог ответить? «Нет-нет, ничего, никаких проблем… все прекрасно… вы чуть не убили мою дочь или превратили ее в инвалида, но все равно, спасибо, что вы нам написали». — Он явно был вне себя от ярости, но потом справился с этим приступом и кротко посмотрел на Пейдж. Понимаешь… меня просто мучит эта мысль. Я даже не знаю, чего я хочу, но у меня есть приятель, репортер, специализирующийся на расследованиях. Он работает в одной из этих бульварных газетенок, но у него довольно обширные связи.
— Но что ты хочешь выяснить? — заинтересовалась она.
— Я сам не знаю, что-то такое… может быть, я тоже ищу иголку в стоге сена, как и ты… Но когда я думаю о том, что случилось той ночью, я понимаю, что там было что-то еще, что-то, чего мы не знаем. Может быть, она так и не излечилась от алкоголизма, и тогда мы имеем право знать об этом.
— Ну что же, почему бы и не попросить его выяснить, — тихо ответила она, и Тригви кивнул.
— Чэпмены тоже заинтересованы в этом, — добавил он уверенно. — Они подали в суд на обе местные газеты.
— Мы с тобой просто два источника неприятностей, — сказала Пейдж с невеселой усмешкой.
— А может быть, не мы, а эта женщина? — предположил Тригви. — И я не думаю, что нам надо помочь ей уйти от ответа, если она виновата. Ты согласна со мной, Пейдж?
И она кивнула, на этот раз молча.
Две следующие недели пролетели быстро, со своими горестями, но и с радостями. Особенно мучительно прошла первая неделя после ухода Брэда — Энди плакал по ночам, дважды его пришлось забирать из школы, так как он был явно не в состоянии заниматься, и Пейдж побаивалась, не сбежит ли он снова из дому — однажды она едва нашла его в дальнем углу сада, одиноко сидящего в обнимку со своим мишкой. Ей тоже пришлось нелегко — она не могла дать ему то, в чем он так отчаянно нуждался, — вернуть его отца.