– Вон туда, – с деланной кротостью произнес Уэйтс, указывая головой в направлении вправо от склона. – Немного потерял ориентацию.
– Давай без глупостей, Уэйтс! – предупредил Оливас. – Или ты немедленно ведешь нас к телу, или мы возвращаемся, выходим на судебный процесс и ты получаешь законную порцию божественного эликсира, которая тебе светит. Ты понял?
– Да. Я же сказал: вон туда.
Группа тронулась вперед через кустарник; Уэйтс шел впереди, Оливас вцепился сзади в цепь у него на поясе, а не далее чем в пяти футах от спины узника двигалось нацеленное в него дуло дробовика.
Почва здесь была более мягкой и вязкой. Босх сообразил, что во́ды от весенних дождей стекали по склону и собрались именно на этом уровне. Он чувствовал, как мышцы ног деревенеют из-за того, что с каждым шагом приходится с усилием вытаскивать ботинок из жидкой грязи.
Минут через пять они приблизились к маленькой прогалине, свободной от растительности, под сенью мощного, раскидистого дуба. Босх заметил, что Уэйтс смотрит наверх, и проследил за его взглядом. Желтовато-белая повязка для волос свисала с ветки.
– Забавно, – промолвил Уэйтс. – Она была синяя.
Босх знал, что волосы Мари Жесто на момент ее исчезновения были забраны сзади синей упругой лентой «твистер». Подруга, видевшая девушку в день исчезновения, описала, во что Мари была одета. Но синюю ленту не обнаружили вместе с одеждой, аккуратно сложенной в машине в гараже «Хай-Тауэр».
Босх вгляделся в ленту. Тринадцать лет под дождем и солнцем не прошли для нее даром – ткань выцвела. Он покосился на Уэйтса: тот наблюдал за ним с улыбкой.
– Мы на месте, детектив. Наконец-то вы нашли свою Мари.
– Где она?
Губы Уэйтса шире растянулись в улыбке.
– Вы на ней стоите.
Босх отскочил на шаг, а Уэйтс расхохотался:
– Не волнуйтесь так, детектив Босх! Вряд ли она станет возражать. Как там сказал один из великих насчет тех, кто спит вечным сном? Мол, не надо заботиться ни о непристойности того, как ты умер, ни о мерзости того места, где упал [30] .
Босх в очередной раз подивился литературной нахватанности мойщика окон, в сущности, опять-таки рассчитанной на то, чтобы пустить пыль в глаза. Уэйтс, кажется, прочитал его мысли.
– Я с мая в тюрьме, детектив. Много чего прочел за это время.
– Отойди на шаг, – велел Босх.
Уэйтс поднял свои закованные в наручники руки, показывая, что повинуется, и отступил к стволу дерева. Босх обратился к Оливасу:
– Вы его держите?
– Держу.
Гарри стал разглядывать землю. Он сам только что оставил следы на мокрой, кашеобразной почве, но создавалось впечатление, что совсем недавно кто-то ее разрывал. Будто какой-то зверь копался в земле в поисках корма либо зарывая своего мертвеца. Босх подал знак судебным экспертам, приглашая в центр расчищенной площадки. Кафарелли вышла вперед с газоотборником, и Босх указал ей на точку прямо под болтающейся на ветке лентой. Эксперт воткнула зонд в мягкий верхний слой и легко протолкнула вглубь на целый фут. Потом щелкнула датчиком и уставилась на электронный дисплей. Босх приблизился и заглянул ей через плечо. Он понял, что зонд замеряет содержание метана в почве. Зарытое в землю тело при разложении выделяет газ метан, даже завернутое в пластик.
– Есть, – сказала Кафарелли. – Концентрация выше нормы.
Босх кивнул. Он испытывал странное чувство. Он провел над этим делом более десяти лет, и, пожалуй, какая-то часть его существа хотела бы сохранить тайну исчезновения Мари Жесто. Босх не верил в то, что называют ощущением завершенности, однако полностью верил в потребность знать правду. Правда должна вот-вот открыться, и тем не менее сознание этого выбивало из колеи, вселяло какую-то опустошенность. Здесь было противоречие: необходимость узнать правду, чтобы двигаться дальше, переходя к другим делам, – и невозможность двигаться дальше, коль скоро больше не требовалось искать Мари, чтобы воздать за нее убийце.
Он посмотрел на Уэйтса:
– Как глубоко она лежит?
– Не очень глубоко! – небрежно бросил Уэйтс. – Тогда, в девяносто третьем, у нас была засуха, помните? Грунт был твердым, уж я и наломался с этой ямой! Мне еще повезло, что она была небольшого роста. Вот почему я потом сменил метод. Никаких больше крупных ям.
Босх отвернулся и стал смотреть на Кафарелли. Она читала показания следующего замера. Затем по точкам максимального содержания метана она набросает схему и приблизительно очертит место захоронения.
Все молча наблюдали за этой невеселой работой. Занеся ряд замеров в таблицу, Кафарелли наконец взмахом руки в направлении с севера на юг показала, как, вероятнее всего, лежит тело. Медленно двигая по размокшей поверхности кончиком зонда, очертила границы могилы. Когда она закончила, на земле образовался прямоугольник размерами примерно шесть футов на два. Маленькая могилка для некрупной девушки.
– Хорошо, – сказал О'Ши. – Давайте теперь доставим мистера Уэйтса обратно, изолируем его в машине, а сюда пришлем группу эксгуматоров.
Прокурор велел Кафарелли остаться у захоронения, чтобы решить вопрос сохранения в неприкосновенности места преступления. Часть группы двинулась к лестнице. Босх был замыкающим в этой растянувшейся процессии, он шел, погруженный в глубокую задумчивость. Он размышлял об этой глухой чаще, по которой они шли. Хотелось надеяться, что Уэйтс не солгал и Мари Жесто не заставили еще живой проделать путь к месту своего погребения.
По лестнице первыми поднялись Райдер и Оливас. Затем Босх подвел к лестнице Уэйтса, снял с него наручники и подтолкнул вверх.
Пока убийца карабкался, судебный пристав сзади наводил на него дробовик, держа палец на спусковом крючке. Босх сообразил, что Уэйтс вполне бы мог поскользнуться на измазанной грязью ступеньке и полететь вниз, на пристава, заставив того автоматически выстрелить. Вот и конец делу. Он отогнал это искушение и посмотрел наверх, на вершину крутого склона. Там он встретился взглядом со своей напарницей. Ему показалось, что она прочитала его мысли. Босх постарался напустить на лицо невинное выражение и недоуменно развел руками, как бы спрашивая: «В чем дело?»
Райдер неодобрительно покачала головой и отошла от края обрыва. Босх заметил, что она тоже держит пистолет наготове, прижав к боку. Когда Уэйтс добрался до верхушки лестницы, там его принял в объятия детектив Оливас.
– Руки! – скомандовал он.
– Конечно, детектив.
Босху снизу, с того места, где он стоял, была видна только спина Уэйтса. По его позе он мог заключить, что тот протянул обе руки вперед, чтобы их заново защелкнули «браслетами» и прикрепили к поясной цепи.