— Шутишь, что ли?.. Погоди-ка, ему сейчас должно исполниться шестьдесят два года, чтобы он мог быть Зодиаком.
— Ты все не так понял. Никто не считает Макгинниса Зодиаком. Кроме того, такой колпак можно купить в сувенирной лавке поклонников Зодиака в Сан-Франциско. Колпак в данном случае — символ того, кто они и чьими последователями себя считали. Это все равно что твоя книга о Поэте на прикроватной тумбочке. Они хорошо знали историю такого рода преступлений. Это также показывает, какую роль они отводили в своих преступлениях страху. Приведение жертвы в состояние ужаса — часть продуманной ими игры.
Для того чтобы понять это, не надо работать профилировщиком ФБР. Это однако наводило на мысль, каким смертельным ужасом были напитаны последние минуты жизни жертв.
Мне снова вспомнилась аудиопленка с записью пыток, которые проводили Биттейкер и Норрис в своем мини-басе. Я так и не смог ее тогда дослушать. По этой причине мне едва хватило духа, чтобы задать вопрос, который, по моему мнению, я обязан был задать.
— Анджела в этих видеозаписях есть?
— Нет. Ведь ее убили совсем недавно. Но есть другие.
— Ты имеешь в виду жертвы?
Рейчел бросила через плечо взгляд на дверь принадлежавшего Бюро автобуса, потом снова посмотрела на меня. Я подумал, что она готовится сообщить конфиденциальную информацию, которую по идее не должна мне сообщать.
— Да. Хотя еще не все материалы просмотрены, установлено, что жертв было как минимум шесть. Похоже, Макгиннис и Курье давно уже занимались этим.
Неожиданно у меня возникло чувство, что мне не хочется уезжать отсюда. Причина проста — чем больше жертв, тем больше и сенсационнее репортаж. Два убийцы, как минимум шесть жертв… При таком раскладе появлялся шанс, что мой репортаж окажется даже больше, чем запланированный мной и уже существовавший в черновом варианте.
— А как насчет ножных скреп? Твои предположения по этому поводу оправдались?
Рейчел с мрачным видом кивнула. Это был один из тех случаев, когда осознание собственной правоты не приносит радости.
— Да, они заставляли свои жертвы надевать ортопедические поддерживающие устройства для ног.
Я сокрушенно покачал головой, но не потому, что мысль об этом вызвала у меня шок. Просто при мне не оказалось ручки, а мой репортерский блокнот остался в гостиничном номере.
— У тебя есть ручка? — спросил я у Рейчел. — Это необходимо зафиксировать.
— Нет, Джек, у меня нет ручки. Кроме того, я слишком поторопилась, рассказав тебе об этом. В настоящее время мои слова — лишь сумбурный пересказ чьих-то догадок, впечатлений и схем. Дождись, когда у меня будет полная информация по этому вопросу. Обещаю, что позвоню тебе. Тем более что до сдачи статьи в печать у тебя еще как минимум двенадцать часов.
Она сказала правду. Передо мной был весь день, чтобы доработать материал и внести в него необходимые изменения и добавления. Кроме того, когда я вернусь в новостной зал, мне предстоит столкнуться с проблемой, которая уже стояла передо мной на прошлой неделе. Я снова стал участником событий и даже убил одного из героев своей истории. Намечался очередной конфликт интересов, в результате чего мне, вполне возможно, снова откажут в публикации репортажа. Вместо этого вашего покорного слугу опять передадут Лэрри Бернарду, и он напишет на основании моего рассказа собственную сенсационную историю, которая облетит весь мир. Подобная возможность не могла не вызывать у меня депрессивного чувства, но самое удивительное заключалось в том, что я уже постепенно начал к этому привыкать.
— Ладно, Рейчел. Похоже, мне действительно пора паковаться и ехать в аэропорт.
— О'кей, Джек. Поезжай. Но я обязательно позвоню тебе. Обещаю.
Мне понравилось, что она пообещала позвонить мне, прежде чем я успел попросить об этом. Я некоторое время молча смотрел на нее, задаваясь вопросом, правильно ли поступлю, если обниму ее на парковочной площадке, заставленной автомобилями полиции и ФБР. Она, казалось, прочитала мои мысли и, сделав шаг вперед, сама заключила меня в объятия.
— Сегодня ты спас мне жизнь, Джек. Думаешь, после этого тебе удастся уехать, отделавшись лишь рукопожатием с моей стороны?
— Почему же? Я надеялся, что получу нечто более существенное, чем это.
Я нежно поцеловал ее в щеку, стараясь не касаться распухших израненных губ. И если в этот момент агент Бантам наблюдал за нами сквозь тонированные стекла мобильного командного центра ФБР, то нам было на это совершенно наплевать.
Прошло не менее минуты, прежде чем мы с Рейчел оторвались друг от друга. Она всмотрелась в мои глаза и кивнула:
— Возвращайся в Лос-Анджелес и пиши свою историю, Джек.
— Напишу… Если мне позволят.
С этими словами я повернулся и зашагал к отелю.
Все глаза устремились в мою сторону, когда я вошел в зал новостей. По редакции со скоростью лесного пожара распространилось известие, что вчера ночью я убил человека. Многие мои коллеги, вероятно, думали, что я отомстил за смерть Анджелы Кук. Другие же считали, что я слегка чокнутый любитель опасных заварушек, рискующий жизнью только потому, что ему нравится, когда у него в крови бурлит адреналин.
Войдя в свою ячейку, я обнаружил, что мой телефон разрывается от звонков и на нем горит лампочка, свидетельствующая о поступлении устных сообщений. Поставив дорожную сумку на пол, я решил, что со звонками и устными сообщениями разберусь позже. Стрелки на часах приближались к одиннадцати, и я отправился к «запруде», чтобы узнать, на месте ли Прендо. Мне хотелось побыстрее утрясти главный вопрос: позволено мне писать статью или нет. Если начальство снова предложит мне изложить свою историю какому-нибудь репортеру, то я был бы не прочь подвергнуться интервьюированию прямо сейчас, чтобы поскорее от всего этого отделаться.
Прендо в «запруде» не оказалось, зато я увидел там Дороти Фаулер. Она сидела за своим рабочим столом, гипнотизируя взглядом экран компьютера. Зафиксировав меня краем глаза, она кивнула мне и сказала:
— Привет, Джек. Как дела?
Я пожал плечами:
— Да вроде все нормально. Не скажете, когда придет Прендо?
— Вероятно, не раньше часа… Кстати, ты настроен сегодня на работу?
— Вы имеете в виду, что у меня сердце не на месте после падения того типа в лестничный колодец? Нет, Доротея, в отношении этого у меня нет никаких неприятных чувств. Как говорят копы, ОБЧЖ — обошлось без человеческих жертв. Этот парень был убийцей, который любил пытать женщин, а в перерывах насиловал и душил их. Так что угрызений совести по поводу его смерти я не испытываю. Я бы даже хотел, чтобы он не так быстро лишился чувств, когда падал.
— О'кей. Думаю, я тебя понимаю.
— Единственное, что меня тревожит во всей этой истории, так это то, что мне, по-видимому, снова не придется писать репортаж. Это правда?