Ванда посмотрела на меня так, словно видела впервые в жизни. Алонзо, похоже, клонило в сон, и его глаза напоминали щелочки.
— Ванда, вы помните меня? Я репортер Джек Макэвой. Приезжал к вам месяц назад.
Она согласно кивнула, щелкнув при этом плохо пригнанными зубными протезами. Когда я был у нее дома, она их не носила.
— Совершенно верно. Вы тот самый тип, напечатавший в своей газете кучу всякой лжи про моего Зо.
Это заявление взбодрило Алонзо и заставило поднять голову.
— Но ведь он вышел на свободу, не так ли? — сказал я.
Я подошел к ним и протянул руку ее внуку. Он осторожно и не без колебаний пожал ее, но мне показалось, что парень не до конца отдает себе отчет в том, кто я такой.
— Рад, что мы наконец встретились с тобой, Алонзо, и что тебя освободили. Меня зовут Джек. Я тот самый репортер, который разговаривал с твоей бабушкой и начал расследование, приведшее к твоему освобождению.
— Моей бабушкой? Да идите вы к черту! О чем вы говорите?
— Он всегда говорит невпопад, — быстро сказал Ванда.
Я понял, что допустил серьезную ошибку. Ванда действительно была его бабушкой, но играла роль матери — так называемой мамаши, — поскольку его настоящая мать вечно шлялась по улицам. Возможно, парень до сих пор думал, что настоящая мать — его сестра, если вообще имел представление о ее существовании.
— Извините, похоже, я ошибся, — сказал я. — Но как бы то ни было, интервьюировать нас будут вместе.
— А какого дьявола они будут вас интервьюировать? — осведомился Алонзо. — Ведь это я сидел в этой гребаной тюрьме, а не вы.
— Полагаю, потому, что я помог вытащить тебя оттуда.
— Вот умора! А Мейер говорил, что это он меня вытащил.
— Его освободил наш адвокат, — сказал Ванда, подпевая внучку.
— Почему в таком случае ваш адвокат не присутствует на этом шоу, организованном Си-эн-эн?
— Он еще придет.
Я кивнул. Это оказалось для меня новостью. Когда я в пятницу уходил с работы, речь шла лишь обо мне и Алонзо. Теперь же, помимо внука, мы имеем на борту мамашу и адвоката. Я подумал, что это вряд ли отразится на шоу. Слишком многолюден. Без сомнения, возникнут непредвиденные осложнения. Не говоря уже о нагрузке, которая падет на цензора, «запикивающего» неприличные слова. Я подошел к столику, на котором стоял кофейник, и налил себе чашечку кофе. Потом достал пончик из коробки «Криспи крим». Я старался сосредоточиться на своих мыслях, временами бросая взгляды на суетившихся вокруг телевизионщиков, готовившихся к началу шоу, которое должно было транслироваться чуть ли не на всю страну. Через некоторое время в студии появился специалист по звуку, прикрепил к воротникам наших рубашек небольшие микрофоны, вставил каждому в ухо приемопередающее устройство размером с горошину и расправил под пиджаками проводки, чтобы их не было видно.
— Я могу поговорить с продюсером? — спросил я. — Наедине?
— Разумеется. Я сейчас же передам ему вашу просьбу…
Я присел на диванчик подождать и сидел около четырех минут, пока не услышал мужской голос, произнесший мое имя.
— Мистер Макэвой?
Я огляделся, но никого не увидел. Лишь секундой позже до меня дошло, что ко мне обращаются по приемопередающему устройству, находившемуся у меня в ухе.
— Да, я здесь.
— С вами говорит Кристиан Дюшато из Атланты. Я продюсер сегодняшней программы, и хочу поблагодарить вас, что поднялись так рано, чтобы прибыть на место. Мы все досконально обсудим, когда вас переведут через несколько минут в студию. Но быть может, вам нужно сказать мне несколько слов до того?
— Да. Подождите секундочку.
Я вышел из студии с зелеными стенами в холл и закрыл за собой дверь.
— Прежде всего хочу спросить: у вас надежный человек на запикивающем устройстве? — произнес я приглушенным голосом.
— Я вас не понимаю, — сказал Дюшато. — Что вы имеете в виду под «запикивающим устройством»?
— Не знаю точно, как эта штука называется, но вам следует иметь в виду, что хотя Алонзо Уинслоу всего шестнадцать лет, он произносит слова вроде «идите вы все к такой-то матери» и «гребаный» так же часто, как вы говорите «студия» или «мотор».
В приемопередающем устройстве установилось молчание, которое, впрочем, не продлились слишком долго.
— Я вас понял, — сказал Дюшато. — Спасибо за предупреждение. Обычно мы стараемся проводить пробные интервью с нашими гостями, но у нас не всегда есть для этого время. Адвокат уже пришел?
— Нет.
— Мы нигде не можем его найти, а на телефонные звонки он не отвечает. Между тем я надеялся, что ему удастся хотя бы до определенной степени контролировать своего клиента.
— В настоящее время его нет и контролировать Алонзо некому. Вам, Кристиан, надо иметь в виду еще одну вещь. Хотя этот парень не совершал убийства, в котором его обвиняли, он отнюдь не невинное дитя, если вы понимаете, на что я намекаю. Он член уличной банды «Крипс», и сейчас ваша зеленая студия здорово поголубела из-за одежды, которую он носит. На нем голубые джинсы и голубая вышитая рубашка… Даже бандана, которой он обмотал себе голову, и та голубая. Фактически он будет демонстрировать в открытом эфире и в реальном времени цвета своего бандитского клана…
На этот раз продюсер не колебался ни минуты.
— Я разберусь с этим, — сказал он. Потом, помолчав, спросил: — Если все пойдет наперекосяк, не могли бы вы выступить соло? Сегмент минут на восемь с видеовставкой по этому делу посередине. За вычетом видеовставки и короткого сообщения о том, кто вы и что вы, у вас останется четыре-пять минут реального времени, чтобы выступить в качестве гостя на нашем шоу в Атланте. Сомневаюсь, что кому-то удастся изобрести вопрос, который вам не задавали ранее по этому делу.
— Ну, если вы так считаете… Я лично не против.
— Вот и хорошо. Свяжусь с вами позже.
Дюшато отключил свое приемопередающее устройство, а я вернулся в зеленую студию и уселся на диван напротив Алонзо и его бабушки-мамаши. Раньше я пытался втянуть его в беседу, но теперь эту миссию взял на себя он.
— Так вы, говорите, начали все это дело?
Я кивнул.
— Да, после того как твоя… после того как Ванда позвонила и сказала мне, что ты не делал этого.
— Но почему? Ни один гребаный белый ни разу до этого не проявлял ко мне хотя бы малейшего интереса.
Я пожал плечами:
— Это часть моей работы. Ванда сказала, что полицейские повели себя по отношению к тебе предвзято, вот я и решил это проверить. Раскопал еще одно дело, похожее на твое, и сопоставил их.
Алонзо глубокомысленно кивнул:
— Понятно. Хотите сделать миллион долларов?