Я согласно кивнул, пожалев, что не могу сообщить Дэнни в весьма энергичных выражениях свое нелицеприятное мнение относительно того, как Интернет изменил мир, поскольку относился к числу тех бедолаг, которым этот самый Интернет здорово усложнил жизнь.
Вместо этого я сказал:
— Потому-то мы сюда и приехали.
Пока Чавес разговаривала по сотовому телефону, мы провели в компании О'Коннора еще десять минут, рассматривая различные сайты адвокатских контор, разработанные в «Вестерн дата» и находившиеся на хостинге фирмы. Эти сайты могли представлять собой как единственную «домашнюю страницу» с контактной информацией, так и многоуровневые веб-сайты с фотографиями и биографиями каждого партнера или адвоката фирмы, историческими справками и пресс-релизами, посвященными тому или иному нашумевшему делу. Большой популярностью пользовались также интерактивные средства общения и видеографические изображения, на которых адвокаты внушали посетителям сайта, что, обратившись к ним, они не могли сделать лучшего выбора.
После того как мы осмотрели лабораторию дизайна, Чавес провела нас с помощью своей электронной карточки сквозь другую дверь в другой коридор, ведший к скрывавшемуся в алькове лифту. Чтобы включить его, ей опять-таки понадобилась карточка.
— Теперь я собираюсь спуститься с вами под землю и показать то, что мы называем «бункером», — сказала она. — Там расположена «комната, куда надо стучать», и находится главное оборудование фирмы, а также «ферма» серверов, предназначенных для безопасного хранения конфиденциальной информации.
Я опять не сдержался и с удивлением осведомился:
— Комната, куда надо стучать?
— Так у нас называется центр управления комплексом, — сказала Чавес. — Это сердце всего нашего предприятия.
Когда мы вошли в лифт, Чавес объяснила, что хотя мы спускаемся всего на один уровень, он находится на глубине более двадцати футов под землей. В этой точке пустыни, по ее словам, пришлось основательно потрудиться экскаваторам, чтобы выкопать «бункер», куда не способны проникнуть ни люди, ни грозные силы природы. Спуск на нижний уровень занял не менее тридцати секунд, и я задался вопросом, уж не потому ли этот процесс проходит столь медленно, чтобы потенциальные клиенты могли ощутить, что спускаются чуть ли не к центру Земли.
— А лестница здесь есть? — спросил я.
— Да, лестница есть, — ответила Чавес.
Когда лифт остановился и двери раздвинулись, мы оказались в пространстве, которое Чавес назвала «восьмигранник». Это был своеобразный зал ожидания с восемью стенами и четырьмя дверями помимо дверей лифта. Чавес указала на каждую.
— Это «комната, куда нужно стучать», это зал сетевого оборудования, здесь сосредоточены коммуникации комплекса, а это центр хранения информации. Но туда пускают только сотрудников, имеющих доступ ко всем секретам комплекса. Только они имеют право входить в «ядро».
— Что это такое?
— Наиболее ценное и чувствительное оборудование, значительная часть которого создана нашими специалистами. Мы никому его не показываем, даже самым доверенным клиентам.
Чавес сунула карточку в щель электронного замка на двери с надписью «ЦУ», и мы оказались в тесном небольшом помещении, где, казалось, и нам троим было не повернуться.
— В каждом помещении «бункера» имеется вход-ловушка. Когда я открываю внешнюю дверь, за внутренней дверью раздается сигнал тревоги. Находящиеся в рабочем помещении члены технического персонала видят тех, кто вошел, при помощи камер слежения и в случае необходимости — если считают к примеру, что имеет место несанкционированное проникновение, — блокируют дверь.
Миссис Чавес помахала находившимся под потолком камерам и сунула карточку в щель электронного замка следующей двери, после чего мы вошли в центр управления, который, правду сказать, не слишком меня впечатлил. Я представлял себе нечто вроде Центра управлениями полетами НАСА, между тем моему взгляду предстали два ряда компьютерных терминалов и три технических сотрудника, возившихся с несколькими экранами, позволявшими демонстрировать как цифровое, так и видеоизображение. Чавес объяснила, что сотрудники занимаются мониторингом энергетических установок, снимают температурные показатели, параметры приемопередающих станций и вообще проводят всякого рода контрольные замеры. За их действиями и работой аппаратуры наблюдают не менее двухсот камер слежения, расположенных в разных пунктах по всему «бункеру».
Ничто здесь не показалось мне зловещим или имеющим отношение к «несубу». Это не говоря уже о том, что находившиеся в зале сотрудники ни в малейшей степени не напомнили мне парня с бакенбардами. Никто из них даже глаз на гостей не поднял. Казалось, рутина с визитом экскурсантов надоела им до смерти, и они разве что не зевали.
Я хранил молчание, слушая вполуха объяснения Чавес, рассуждавшей о всевозможных технических тонкостях. Впрочем, она все больше обращалась к Рейчел, поскольку я отрекомендовал ее как главную по технике в нашей фирме. Глядя на скучающие лица техников, я попытался представить себе, как они, услышав тревожный зуммер, быстро протерли пыль с экранов, захлопнули книжки с комиксами и выстроились вдоль стены, чтобы приветствовать новую партию экскурсантов. Очень может быть, что, когда информация о прибытии экскурсантов сюда не поступала, двери «ловушек» болтались на петлях, будучи распахнутыми настежь.
— Быть может, пришло время отправиться с визитом на «ферму»? — сказала наконец Чавес.
— Ну конечно, — ответил я.
— Для этого мне необходимо связаться с инженером, который заведует информационным центром. Я на минуточку выйду из зала, переговорю с ним, а потом вернусь за вами. Уверяю вас, мистер Карвер вам понравится. Он не только ведущий инженер информационного центра, но еще и наш ГИТУ.
Выражение моего лица, вероятно, продемонстрировало, что я в полном смущении и собираюсь задать очередной вопрос.
— Это главный инженер по вопросам технических угроз, — сказала Рейчел, прежде чем я успел спросить ее об этом.
— Да, — сказала Чавес, — это наш Страшила.
Мы миновали еще один вход-ловушку и вошли в информационный центр. Он напоминал ЦУ своими компьютерными терминалами и экранами различных размеров и назначения. За двумя стоявшими бок о бок рабочими станциями сидели два молодых человека, но у других терминалов персонал отсутствовал. Слева от ряда терминалов находилась еще одна дверь. Она была приоткрыта, давая возможность видеть скрывавшийся за ней небольшой частный офис, который, правда, в данный момент пустовал. За рабочими станциями помещались два больших окна и стеклянная дверь, позволявшие заглянуть в прилегающее к залу просторное помещение, заставленное стройными рядами вертикальных серверных блоков, освещенных горевшими под потолком лампами дневного света. Я уже видел эту комнату на фотографиях веб-сайта фирмы. Она называлась «ферма».
Когда мы вошли, молодые люди крутанулись на своих вращающихся креслах и подняли на нас глаза — хотели, должно быть, узнать, кто пришел, — но уже в следующее мгновение вернулись к своим занятиям. Молодые люди за терминалами носили рубашки и галстуки, но, судя по их небритым щекам и всклокоченным волосам, во внерабочее время предпочитали футболки и джинсы.