– Что у тебя есть на Лайнуса Саймонсона? Белый, тридцати лет, владеет в городе ночным клубом.
– Как называется клуб?
– Не знаю.
– Замечательно! Ты, случайно, не хочешь, чтобы я заодно забрал твои вещи из чистки?
– Ты только загляни, нет ли чего-нибудь, – настаивал я и сообщил Рою дату рождения Саймонсона и его адрес, который я нашел в "убойной книге", хотя предполагал, что он устарел.
– Кто он такой, этот парень?
– Работал в банке Лос-Анджелеса. Находился на съемочной площадке в момент ограбления. Там его ранило.
– Значит, он тоже жертва... Но может, он участвовал в подготовке преступления и подговорил своих подельников пустить ему легонько кровь? Чтобы все натурально выглядело.
– Не знаю.
– И какое касательство он имеет к исчезновению Марты Гесслер?
– Может, никакого. Но все равно его надо посмотреть. Нутром чую, что тут что-то неладно.
– Пока ты будешь чуять нутром, мне придется побегать.
– Слушай, если не хочешь, так и скажи. Найду кого-нибудь другого.
– Я сказал, сделаю, значит, сделаю. Что у тебя еще?
– Маленькая просьба. Проверишь номер автомашины?
– Да.
Я назвал номер автомобиля, на котором ездила Элеонор. Он застрял у меня в памяти.
– Невада? – Линделл насторожился. – Это связано с твоей поездкой в Лас-Вегас или с расследованием?
В Линделле было много всякого, но глупостью он не страдал. Своим вопросом я как бы приоткрыл дверь.
– Не знаю, – соврал я. – Но хорошо бы выяснить, где и на чью фамилию зарегистрирован автомобиль.
Если он зарегистрирован не на Элеонор, а на кого-то другого, я солгу, будто в Лас-Вегасе мне сели на "хвост", и Линделл никогда не выяснит правды.
– Ладно, – промолвил он. – Мне пора за работу. Звони.
Я повесил трубку. Меня жег стыд. Я мог обмануть Линделла, но себя-то не обманешь. Шпионю за собственной женой. Докатился. Интересно, способен я на большую подлость? Стараясь отделаться от мрачных мыслей, я сунул монету в щель автомата и быстро набрал номер Джанис Лонгуайзер. Услышав гудки, я почувствовал, что знаю ответ на свой вопрос. Секретарша сообщила, что мисс Лонгуайзер говорит по другому телефону и, если я дам номер, перезвонит. Я ответил, что сейчас мне позвонить нельзя и повторю звонок через десять минут.
Я стал прохаживаться по рынку. Зашел в небольшой магазин, где продавали только соусы. Десятки и десятки различных соусов. Вообще-то приправа мне ни к чему, я редко готовлю дома, но все же купил бутылочку "Крокодильей подливы", потому что мне понравилось заведение и была нужна еще мелочь.
Следующей остановкой была булочная-кондитерская. Я ничего не собирался покупать, хотелось лишь посмотреть и вспомнить детство.
Когда я был мальчишкой, по субботам мама брала меня с собой на рынок. Больше всего запомнилось, как я глядел сквозь витринное стекло на кондитера, который украшал глазурью торты и пироги к дням рождения, свадьбам и прочим праздничным событиям. Какие только замысловатые разноцветные узоры он не вырисовывал, выдавливая из тюбиков сладкий сироп!
Мама обычно держала меня перед витриной на руках, а когда уставала, брала стул с открытой площадки соседнего кафе и ставила меня на него. Я любовался на торты и воображал, для каких торжеств они предназначены и сколько там будет людей. Мне казалось, что такими замечательными тортами могут угощаться очень счастливые люди.
Но иногда я смотрел не на волшебство, творимое в кондитерской, а на мамино отражение. Часто лицо ее было печальным. Это случалось, когда кондитер украшал свадебный пирог.
Кондитерская стояла на том же месте, и витрина была та же самая, но кондитер отсутствовал. Торты и пироги, как правило, выпекают утром, а потом отправляют заказчикам к дням рождения, свадьбам и прочим торжественным событиям или заказчики сами являются за ними.
– Не ждите, он сегодня уже закончил работать.
В витринном стекле я увидел отражение старой женщины. Мне снова вспомнилась мама.
– Да, – произнес я, – наверное, вы правы.
Я снова вошел в телефонную будку и позвонил Джанис. Она сама взяла трубку.
– У тебя ничего не случилось?
– Нет, а что?
– Ты меня напугал.
– Чем?
– Передал Роксанне, что тебе нельзя позвонить. Вот я и решила, что тебя опять схватили.
– Извини, мне это не пришло в голову. Я все еще не пользуюсь сотовым.
– Прослушивают?
– Не знаю, но на всякий случай.
– Значит, просто делаешь контрольный звонок?
– Вроде того. Правда, у меня есть вопрос.
Может, потому, что не сказал Линделлу всей правды, или оттого, что горел от стыда, проверяя собственную жену, я не стал играть с Джанис в кошки-мышки. Карты на стол.
– Несколько лет назад ваша фирма вела одно дело. Занимался им Джеймс Форман, а клиентом был банк Лос-Анджелеса.
– Да, этот банк – наш клиент. О каком деле ты говоришь? Несколько лет назад меня здесь не было.
Я прикрыл дверь телефонной будки, хотя понимал, что через минуту в ней нечем будет дышать.
– Не знаю, под каким названием оно проходило, но противной стороной был некто Лайнус Саймонсон. Он работал в банке помощником вице-президента. Во время ограбления "Эйдолона" его ранило.
– Да, припоминаю, кого-то ранило, кого-то убило, но фамилии я забыла.
– Ранен был он, Саймонсон. Убили Реймонда Вона, начальника службы безопасности банка. Саймонсон выздоровел, пуля попала в мягкое место.
– Так он подал на банк в суд?
– До иска, кажется, дело не дошло. Но он нанял адвоката и поднял страшный шум. Банк, мол, должен ответить за вред, причиненный его здоровью.
– Резонно.
– Даже если он сам вызвался? Саймонсон помогал собрать нужную сумму и должен был следить за деньгами на съемке.
– И все равно у него имелись основания требовать компенсацию. Его могли заставить поехать или же...
– Я это все учитываю. Меня не волнует, имелись у него основания или нет. Вероятно, были, ведь банк поручил Джеймсу Форману уладить дело. – Я приоткрыл дверь, чтобы впустить немного воздуха. – Мне нужно выяснить, как уладили дело. Сколько отступного ему дали.
– Я сейчас же позвоню Джеймсу Форману. Ты подождешь?
– Мм... Есть одна закавыка. Стороны договорились не разглашать условия соглашения.
Джанис долго молчала.