Босх вошел в гостиную. Эдгар отставал от него на несколько шагов. На журнальном столике лежали три исписанных листа. Босх сел на кушетку перед ними.
— Они так и были оставлены?
— Да. Я к ним не прикасался.
Босх начал читать. В своей предсмертной записке Трент отрицал обвинение в убийстве мальчика на склоне холма и возмущался тем, как с ним поступили.
Теперь ВСЕ будут знать! Вы погубили меня, УБИЛИ. Кровь на вас, не на мне! Я не совершал этого, не совершал, нет, нет, НЕТ! Я никогда никому не причинял зла. Никогда, никогда, никогда. Ни единой душе на свете. Я люблю детей. ЛЮБЛЮ!!! Нет, это вы сделали мне зло. Вы. Но я не могу жить с болью, которую вы безжалостно причинили. Не могу.
Текст изобиловал повторами, и, казалось, человек писал, импровизируя, обличительную речь, а не излагал свои мысли. Посреди второй страницы была нарисована рамка, в ней под заголовком «Виновные в моей смерти» перечислялись фамилии. Список начинался с Джуди Сертейн, в него входили ведущий вечерних новостей четвертого канала, Босх, Эдгар и три незнакомые Босху человека: Кэлвин Стамбо, Макс Ребнер и Алисия Фельцер.
— Стамбо был полицейским, дававшим показания, а Ребнер прокурором на его судебном процессе, — пояснил Эдгар. — В шестидесятых годах.
Босх кивнул.
— А Фельцер?
— Не знаю.
Ручка, которой, по всей видимости, писался текст, лежала на столике рядом с последней страницей. Босх не притрагивался к ней, поскольку хотел отдать ее на экспертизу, проверить, есть ли там отпечатки пальцев Трента.
Продолжая читать, Босх обратил внимание, что внизу каждой страницы Трент расписался. В конце последней страницы он высказал странную просьбу, смысл которой Босх не понял.
Я жалею только о своих детях. Кто станет заботиться о них? Им нужна пища и одежда. Кой-какие деньги у меня есть. Они достанутся детям. Полностью. Это моя последняя воля и мое завещание. Деньги передайте детям. Поручите это Мортону и не вините меня ни в чем. Сделайте это ради детей.
— Его дети? — спросил Босх.
— Да, я читал, — ответил Эдгар. — Бред.
— Что вы здесь делаете? Где Николас?
Детективы взглянули на дверь, ведущую из кухни в гостиную. В проеме стоял невысокий человек в костюме. Босх узнал в нем адвоката и догадался, что это Мортон. Встал.
— Он мертв. Похоже на самоубийство.
— Где?
— В душевой кабине, но я бы не...
Мортон уже поспешил туда. Босх крикнул ему вслед:
— Ни к чему не притрагивайтесь!
Он кивком велел Эдгару пойти присмотреть за адвокатом, а сам сел и снова склонился над страницами. Задался вопросом, долго ли Трент решал, что, кроме самоубийства, ему ничего не остается, а потом сочинял записку на трех страницах. Такой длинной предсмертной записки Босх еще не видел.
Мортон вернулся в гостиную, Эдгар следовал за ним по пятам. Лицо адвоката было мертвенно-бледным, взгляд опущен к полу.
— Я хотел сказать, чтобы вы не ходили туда, — произнес Босх.
Адвокат посмотрел на него, его глаза налились гневом, от которого на лице появился легкий румянец.
— Ну, довольны теперь? Вы его уничтожили. Выдали секрет человека стервятникам, те вышли с этой информацией в эфир, и вот результат.
Он указал рукой в сторону душевой кабины.
— Мистер Мортон, кое в чем вы ошибаетесь, но в сущности это выглядит именно так. Вы, очевидно, удивились бы, узнав, насколько я согласен с вами.
— Теперь, когда он мертв, вам легко это говорить. Записка? Он оставил предсмертную записку?
Босх поднялся и жестом предложил Мортону занять его место на кушетке перед страницами.
— Только не касайтесь листов.
Мортон сел, надел очки и стал читать текст. Босх приблизился к Эдгару и сказал вполголоса:
— Пойду на кухню, позвоню оттуда во все места.
Эдгар кивнул.
— Свяжись с пресс-службой. Им туго придется.
— Да.
Босх подошел к настенному телефону на кухне и увидел кнопку повторного набора номера. Нажал ее и стал ждать. В трубке послышался записанный на автоответчик голос Мортона. Адвокат говорил, что его нет дома, и просил оставить сообщение.
Босх позвонил по прямому номеру лейтенанту Биллетс. Начальница ответила незамедлительно, Босх понял, что она ест.
— Мне неприятно сообщать об этом, когда вы едите, но мы находимся в доме Трента. Он покончил с собой.
Биллетс несколько секунд молчала, потом спросила, правда ли это.
— Да, Трент мертв, и я почти уверен, что он наложил на себя руки. Повесился на двух проволочных вешалках в душевой. Есть записка на трех страницах. Он отрицает всякую причастность к найденным костям. Винит в своей смерти главным образом четвертый канал и полицию — в частности меня с Эдгаром. Вы первая, кому я звоню.
— Послушай, мы все знаем, что не ты...
— Ладно, лейтенант, я не нуждаюсь в оправдании. Что мне нужно сделать?
— Позвони куда требуется. Я свяжусь с Ирвингом, сообщу ему о случившемся. Скандал будет нешуточный.
— Да. А в пресс-службу звонить? На улице уже собралась толпа репортеров.
— Я сама позвоню.
— В отношении Торнтона что-нибудь предприняли?
— Машина уже завертелась. Этим занимается та женщина из ОСБ, Бредли. Готова держать пари, что за последнюю выдачу информации Торнтона не только выпрут со службы, но и предъявят ему какое-нибудь обвинение.
Босх кивнул. Торнтон этого заслуживал. Он был по-прежнему уверен, что, подстроив ему ловушку, поступил правильно.
— Хорошо, мы пока будем здесь некоторое время.
— Если найдете что-либо связывающее Трента с этими костями, дай мне знать.
Босх подумал о ботинках с землей на подошвах и о скейтборде.
— Непременно.
После этого он тут же позвонил в коронерскую службу и научно-исследовательский отдел.
В гостиной адвокат дочитал записку.
— Мистер Мортон, когда вы разговаривали последний раз с мистером Трентом? — спросил Босх.
— Вчера ночью. Он позвонил мне домой после новостей на четвертом канале. Его начальница видела их и сообщила ему.
Босх кивнул. Этим объяснялся голос Мортона в трубке после нажатия кнопки повторного набора номера.
— Вы знаете ее фамилию?
Мортон указал на последнюю страницу:
— Она здесь, в списке. Алисия Фельцер. Эта дама заявила Николасу, что будет добиваться его увольнения. Киностудия выпускает детские фильмы. И она не может допускать его на съемочную площадку с детьми. Вот видите? Вы походя вмешались в чужую жизнь, и...