— Не понимаю.
— Все вы понимаете. Вы уклонялись от некоторых тем, и я мирился с этим, потому что не хотел знать то, чего мне знать не требовалось. Но теперь начался процесс, Уолтер, и я должен знать все. Или мы с вами поговорим сегодня, или вам придется искать другого адвоката.
На лице у него появилось злобное выражение. И в этот миг я понял: он мог быть убийцей или по крайней мере человеком, заказавшим убийство.
— Вы не посмеете, — сказал он.
— Звоните, звоните, — ответил я. — Мы поедем на моей машине.
Завершая тридцать второй телефонный разговор, Эллиот вошел вместе со мной в ресторан «Уотер-Гриль», расположенный на самом верху отеля «Билтмор», и проследовал в свою личную кабинку, где его уже ждал мартини. Когда мы уселись за столик, я попросил официанта принести мне бутылку воды без газа и несколько ломтиков лимона.
Я сидел напротив Эллиота и смотрел, как он изучает меню.
— Вы вроде бы поужинать собирались, — сказал он. — Не хотите взглянуть?
— Я возьму то же, что и вы, Уолтер.
Эллиот положил меню на стол:
— Филе палтуса.
Он подозвал официанта, заказал для нас обоих филе, добавив к заказу бутылку шардонне. Затем сцепил на скатерти руки и выжидающе уставился на меня:
— Хорошо бы из этого разговора вышел какой-нибудь толк.
— Толк выйдет, Уолтер. Как только вы перестанете таиться от меня. Если я знаю то, что знаете вы, значит, никто не сможет ударить меня из-за угла пыльным мешком по голове. Я буду знать о ходах, которые собирается сделать Голанц, еще до того, как он их сделает.
Эллиот кивнул, словно бы соглашаясь.
— Я не убивал свою жену и ее дружка-нациста, — произнес он. — И сказал вам об этом в первый же день нашего знакомства.
— Этого недостаточно. Я же вам говорю, я должен знать, что там произошло на самом деле, Уолтер, иначе мне придется уйти.
— Но это просто смешно. Ни один судья не разрешит вам уйти в середине процесса.
— Хотите пари на вашу свободу? Если я захочу избавиться от вашего дела, я найду способ, позволяющий сделать это.
Он помолчал.
— Вам следует быть поосторожнее с вопросами. Заведомое знание чьей-то вины может оказаться опасным, — наконец произнес он.
Я наклонился к нему над столом:
— Я ваш защитник, Уолтер. Вы можете рассказать мне обо всем, что сделали, и дальше меня это не пойдет.
Прежде чем он успел открыть рот, подошел официант с бутылкой европейской воды и тарелочкой с нарезанным лимоном. Эллиот подождал, когда официант наполнит мой стакан и удалится.
— Собственно, что у нас с вами происходит? Вы великолепно поработали, готовясь защищать меня, уложились всего в две недели. Поразительно!
— Хватит чушь молоть!
Я сказал это слишком громко. Эллиот выглянул из кабинки и сразу же натолкнулся на недоумевающий взгляд женщины, сидевшей за ближним столиком и услышавшей меня.
— Вы бы все же говорили потише, — сказал он мне. — Конфиденциальность отношений клиента и адвоката не распространяется за пределы этого столика.
Я вглядывался в его лицо. Я понимал, он напоминает мне о том, в чем я только что заверил его, — о том, что сказанное здесь должно здесь и остаться. Может быть, он все же решил заговорить? И я разыграл единственного туза, какой у меня имелся:
— Расскажите мне о взятке, которую дал Джерри Винсент.
В глазах его мелькнуло потрясенное выражение, потом понимание — это он усвоил услышанное. А следом и проблеск сожаления. Я тоже пожалел — о том, что рядом со мной не сидит Жюли Фавро, она разобралась бы в его эмоциях лучше, чем я.
— Информация, которой вы владеете, чрезвычайно опасна, — сказал он. — Откуда она у вас?
Разумеется, я не мог признаться, что ею снабдил меня детектив.
— Скажем так, я получил ее вместе с вашим делом. У меня в руках оказались все записи Винсента. Трудно было не заметить, что он передал кому-то, неизвестно, правда, кому, сто тысяч, взятых из полученного от вас аванса. Так что же, из-за этой взятки его и убили?
Эллиот сжал двумя пальцами тонкую ножку бокала с мартини, выпил все, что в нем еще оставалось. Потом кивнул кому-то невидимому, словно бы стоявшему за моим плечом.
— По-моему, правильнее будет сказать, что к смерти Джерри Винсента привело определенное стечение обстоятельств.
— Уолтер, мне нужно защищать вас. И себя самого тоже.
Он кивнул:
— Думаю, вы уже обнаружили причину его смерти. Она присутствует в папке с делом. И вы даже говорили мне о ней.
— Не понимаю. О чем я вам говорил?
— Он собирался отложить начало процесса. Вы же нашли его ходатайство. И его убили, прежде чем он успел это ходатайство подать.
Я пытался свести все воедино.
— То есть его из-за этого и убили? Но почему?
Эллиот склонился ко мне. Теперь он говорил почти шепотом, еле слышно:
— Хорошо, раз вы просите об этом, я вам скажу. Да, взятка имела место. Он отдал деньги, было назначено время начала процесса, все, что ему оставалось, — подготовиться к названному сроку. А потом он передумал и пожелал отсрочки.
— Почему?
— Думаю, он решил, что сможет выиграть процесс и без взятки.
Походило на то, что о телефонных звонках ФБР и об интересе этой организации к Винсенту Эллиот не знал. А то, что ФБР занялось им, вполне могло заставить Джерри пожелать отложить процесс, который был построен на подкупе.
— Стало быть, его убили из-за попытки отсрочить процесс?
— Думаю, что так.
— Это вы убили его, Уолтер?
— Я не убиваю людей.
— Ну, тогда приказали убить.
Эллиот покачал головой:
— И не отдаю подобных приказов.
В кабинку вошел официант с подносом и подставкой. Он отделил филе от костей, разложил нашу рыбу по тарелкам и поставил их на стол вместе с новым мартини для Эллиота. Затем откупорил бутылку вина и спросил, не желает ли Эллиот попробовать его. Тот отрицательно покачал головой.
— Хорошо, — сказал я, когда мы снова остались наедине. — За что он дал взятку?
Эллиот одним глотком выпил половину мартини.
— Ну, если как следует подумать, это станет очевидным. Отсрочить процесс нельзя. Почему?
Я не сводил с Эллиота глаз, однако на самом деле на него уже не смотрел, потому что решал в уме задачку. Перебрав в уме все возможности — судья, обвинитель, копы, свидетели, присяжные, — я сообразил, что взятка и невозможность отсрочить процесс пересекаются только в одной точке.