Чарли, разинув рот, слушал, как доктор кричит на Одри, и удивлялся, что она выполняет его команды. На сей раз, когда схватка миновала, даже улыбнулась, довольная собой.
Еще пять минут она глубоко дышала, тужилась и кричала.
При самом пронзительном крике доктор наклонился над ней и удовлетворенно что-то пробормотал.
По щекам Чарли катились слезы. Почти в шоке он увидел между ног жены головку ребенка.
— Вот он, Господи, какой красивый!
Доктор деловито повернул маленькие пухлые плечики и вытащил все тельце. Через минуту ребенок уже лежал на животе матери, а Чарли смог прикоснуться к долгожданному сыну. Вайолет смеялась и плакала.
Доктор с довольным видом отступил от кровати. Ви сказала ему, что ничего прекраснее в жизни не видела.
— Хм, новые методы древнейшего искусства, — заметил он и ободряюще улыбнулся Одри. — Вы отлично справились, миссис Паркер-Скотт. Я горжусь вами.
Счастливая Одри взглянула на мужа, и тот поднес ребенка к ее груди. Малыш тут же начал сосать. Спустя час она, уже вымытая и прибранная, лежала на постели с запеленутым младенцем на руках. Чарли сидел рядом и любовался сотворенным им чудом. У малыша были рыжеватые волосики и большущие глаза, как у Одри, но в остальном он был очень похож на Чарли.
Ви решила не мешать идиллии. Да и самой ей тяжело было смотреть на них. С тех пор как Джеймс… Часы пробили шесть — занимался чудесный июльский день, пели птицы…
Ви вышла через черный ход, проводила взглядом машину доктора, и тут подъехала другая, довольно побитая. Ви удивленно вытянула шею, чтобы посмотреть, кто за рулем. Нет… не может быть!.. Сердце у нее остановилось. Она так закричала, что крик достиг ушей Одри и Чарли. Чарльз выскочил из дома и увидел, как она стоит на пороге, приложив пальцы к дрожащим губам, а Джеймс выходит из машины и оцепенело смотрит на самую дорогую, самую красивую для него женщину в мире, о которой он мечтал все три месяца, пока с помощью участников Сопротивления добирался сюда из Франции. Наконец, прихрамывая, Джеймс двинулся к ней. Он потерял руку, но разве это имело значение? Ведь он жив, жив! Чарли немного постоял, со слезами на глазах глядя на них, потом вернулся к жене.
— Что там, Чарли? — все еще слабым голосом спросила Одри.
У Чарли отнялся язык. Рождение сына, второе рождение лучшего друга — надо же, чтобы все сразу, в один день!
— Джеймс… вернулся…
Она откинулась на подушку и заплакала. Дошли-таки их молитвы! Права была Ви, что верила!
Одри взяла его за руку; оба молчали, всей душой благодаря Господа за свершившееся чудо.
Прошло много времени, прежде чем Джеймс зашел посмотреть на счастливое семейство. Кто-то плакал, кто-то смеялся, Александра и Джеймс не могли оторваться от отца, а Молли радостно прыгала вокруг них. В этот незабываемый день Одри и Чарльз решили добавить еще одно имя своему первенцу. Теперь малыш будет именоваться Джеймс Эдвард Энтони Чарльз Паркер-Скотт.
Еще через месяц Чарльз, полностью оправившись от ран, явился в министерство внутренних дел. Боли порой еще мучили его, но не настолько, чтобы удержать дома. За восемь месяцев он успел истомиться и снова рвался в бой. Его направили в Северную Африку, но теперь не в Каир, а в Касабланку. Одри втайне завидовала ему: муж будет в гуще событий, а ее удел — грустить и тревожиться. Перед отъездом он ей признался: одновременно с обязанностями военного корреспондента его ждет участие в совместной операции союзных войск под названием «Факел», которая должна привести к их высадке в Северной Африке. Глаза Чарли горели от возбуждения. Ему поручено собирать информацию для союзников, а позже, когда они высадятся, он возьмет интервью у генерала Эйзенхауэра. Высадка десанта намечалась на осень. В отличие от Египта Касабланка не была в руках союзников, а вместе с Алжиром и Ораном находилась под контролем режима Виши. Место весьма экзотическое, кого там только нет: и англичане, и американцы, и немцы, и французские коллаборационисты — словом, каждый день жди чего угодно. Крупные соединения немецких войск задействованы на востоке, у нацистов не хватает сил на этот регион, поэтому высадка, по всем прогнозам, должна пройти успешно.
Одри хотелось поехать с ним, но нельзя же бросить ребенка на Ви, да еще когда та наслаждается вновь обретенным счастьем, Ви и так уже столько для нее сделала. Подруги поменялись ролями. Теперь в основном Одри присматривала за четырьмя детьми, а Джеймс и Ви гуляли, разъезжали на машине и не могли наглядеться друг на друга. Одри читала им все письма, приходившие от Чарльза.
Судя по ним, Касабланка — настоящий вертеп: смешение рас, интриги, разгул — совсем как в Шанхае. Ничего общего с упорядоченной, размеренной жизнью Каира. Город грязный, дымный, от описания гостиничного номера Чарли у Одри волосы встали дыбом. Но все это пустяки, главное — от него во многом зависит успех операции. О ней он, конечно, не писал, но Одри умела читать между строк.
Наместники Виши хлопот никому не доставляют: пьют, таскаются по бабам и не замечают, что творится у них под носом.
Никому дела нет, чем торгуют англичане, американцы, итальянцы и немцы: мулами, наркотиками или секретной информацией.
Чарли прислал оттуда несколько любопытных репортажей с фотографиями продающих сигареты детей, обивающих углы проституток, пьяных солдат. Он побывал в Оране и Рабате, но Центром грядущих событий становилась Касабланка.
В сентябре, октябре и ноябре караваны двигались по Средиземному морю. Немцы не могли этого не знать, но не догадывались, куда перебрасываются силы. Сами они глубоко увязли в Египте и Ливии, и успешная высадка союзников в Касабланке, Оране и Алжире 7 и 8 ноября 1942 года застала их врасплох.
Гарнизоны Виши пытались оказать сопротивление, но оно было быстро подавлено.
В январе Черчилль, Рузвельт и генералы Жиро и де Голль прибыли в Касабланку на знаменитую конференцию. После нее главнокомандующим экспедиционными войсками союзников стал Эйзенхауэр, а контроль над Триполи получили англичане. Отныне Чарльз все свои донесения передавал напрямую американцам. Одри буквально оживала, получив от него очередную весточку.
— Бедняжка, она так по нему скучает! — сказала Джеймсу Вайолет. Она понимала, что подруге нелегко, но ее муж по крайней: мере жив и, если верить его письмам, в полной безопасности.
Джеймс ожидал нового назначения. Ви подумывала о том, чтобы перебраться с ним в Лондон, а детей оставить на попечение свекра и Одри, которая останется там с Молли и Эдвардом, как все называли малыша, — трое Джеймсов в одном доме — это было бы чересчур.
Джеймс-старший, как и прежде, поражал всех своей жизнерадостностью. Ви тоже стала прежней, лишь в глубине ее глаз еще не растаяла боль: не так-то просто вмиг отрешиться от всего, что она пережила, когда все считали, что ее муж погиб. Она слушала его рассказы о том, как он пробирался по оккупированной Франции и как лишился руки. Восемнадцать дней он провалялся без сознания в каком-то амбаре, и если бы не французская семья, спасшая ему жизнь… От одной этой мысли мороз пробегал у Ви по коже. Зато теперь все хорошо.