Наклонившись над постелью, она положила свою теплую ладонь ему на грудь — как недавно сделала Грасиэла Риверс.
— Скажи этой женщине «нет». Подумай о своей жизни и скажи «нет».
Висевшая в небе луна была похожа на воздушный шар, который повесили повыше от детей, чтобы те не проткнули его веточками. Дюжины мачт на катерах, стоявших в доках, словно поддерживали лунный шар снизу, не давая ему упасть. Маккалеб какое-то время наблюдал, как диск луны плывет по черному небосклону, пока он не скрылся, скользнув за облака где-то над Каталиной. Хорошее местечко, чтобы спрятаться, подумал Маккалеб, заглянув в пустую чашку из-под кофе. Ему очень не хватало тех вечеров в конце рабочего дня, когда с бокалом ледяного пива в одной руке и сигаретой в другой он выходил на корму, садился на корме и просто отдыхал. Теперь же неизвестно, как надолго — это зависело от того, как будет проходить лечение и выздоровление, — сигареты, равно как и пиво, совсем исключались из его жизни. Через несколько месяцев этот жесткий контроль будет, возможно, чуть ослаблен, и глоток пива вместе с парой затяжек ему будет разрешен. А в настоящий момент и один глоток пива, как сказала бы его врач Бонни Фокс, грозит ему летальным исходом.
Терри поднялся со стула и прошел в каюту. Какое-то время он посидел на камбузе, потом решил включить телевизор и начал машинально переключать каналы, ничего особенного не ища и, собственно, толком не видя, что за картинки мелькали на экране. Выключив «ящик», он разгреб все, что лежало на навигационном столе, но и там не нашел для себя ничего достойного. Толкаясь из угла в угол по каюте, он все пытался сосредоточиться на чем-то, что отвлекло бы его от не дававших покоя мыслей, но ничего не помогало.
Спустившись по лесенке вниз, он прошел по узкому проходу в ванную. Из шкафчика с лекарствами достал термометр и засунул его под язык. Маккалеб по-прежнему пользовался стеклянным термометром старого образца, а новомодный электронный прибор с цифровым дисплеем, каким его снабдили в больнице, так и лежал нетронутый на полке в шкафу. Почему-то этой цифровой штуке он не очень доверял.
Поглядев на себя в зеркало, Маккалеб отвернул воротник рубашки, внимательно изучая маленькую ранку от проделанной сегодня утром биопсии. Вряд ли эта ранка так уж скоро зарубцуется: биопсии проводились так часто, что едва надрез успевал затянуться розовой кожицей, как его снова вскрывали и из артерии снова брали кровь специальным зондом. Искушенный детектив, он знал точно, что эта маленькая метка у него на шее никогда не исчезнет, как и длинный грубый шрам, пересекающий ему грудь сверху вниз. Вглядываясь в свои отметины, Терри вдруг вспомнил отца. На шее у старика тоже были незаживающие царапины, вперемежку с татуировками. Так сказать, очаги борьбы с радиацией, эдакие указатели попыток отодвинуть неизбежное.
Он вытащил градусник — температура была нормальной. Сполоснув под краном термометр, он убрал его, снял блокнот с зажимами с крючка для полотенца и записал на листке дату и время. А в колонке температуры сделал прочерк, означавший, что она в норме.
Повесив блокнот на место, Терри стал разглядывать в зеркале свои зеленые с серыми крапинками глаза, с тонкими красными прожилками под роговицей. Потом он стянул с себя рубашку и в который раз поглядел на свой шрам: все еще розоватый, толстый и уродливый. Маккалеб часто это делал, потому что никак не мог привыкнуть к тому, каким предательски больным выглядело теперь его тело. Кардиомиопатия. Доктор Фокс очень доступно объяснила ему, что это был вирус, видимо давно поджидавший в стенках его сердца подходящего момента — сильного стресса, например, чтобы расцвести полным цветом. Правду сказать, ее объяснения почти ничего ему не дали, ничуть не облегчив чувства боли от того, что прежнего Маккалеба уже не существует. Иногда его охватывало острое ощущение, что он видит в зеркале какого-то чужака, избитого до полусмерти и навечно ставшего инвалидом.
Опустив рубашку, он прошел на корму, в каюту, где имелось спальное место. Каюта была треугольной формы, повторяя очертания носа катера. У левого борта стояла двухъярусная койка, а справа возвышался целый склад разных коробок и ящиков. Нижнее место койки он превратил в подобие письменного стола, а наверху хранил прочные картонные коробки, набитые его старыми делами. Сбоку на коробке были надписи с названиями тех дел, которые он расследовал: ПОЭТ, КОД, ЗОДИАК, ПОЛНАЯ ЛУНА, БРЕММЕР. Еще на двух коробках красовалась надпись: РАЗНОЕ. Перед тем как покинуть Бюро, Маккалеб скопировал большинство своих дел. Это было против правил, но останавливать его никто не стал. Файлы, лежавшие в его коробках, были из разных дел, уже закрытых и все еще нераскрытых. Некоторые папочки были толщиной в одну страницу, а некоторые дела занимали коробку целиком. Терри и сам толком не понимал, для чего он сделал все эти копии. После ухода с работы он не открывал их ни разу. Правда, иногда ему в голову приходила мысль, что когда-нибудь он напишет книгу о некоторых случаях из следовательской практики. Иногда ему думалось, что, может, он завершит какое-нибудь до сих пор не раскрытое дело. Хотя, если быть до конца честным, порой его грела мысль, что в своей жизни он сделал нечто существенное и все эти коробки — тому доказательство.
Терри сел за свой стол и включил висевший на стенке светильник. Его взгляд тут же наткнулся на жетон ФБР, который он проносил целых шестнадцать лет. Теперь значок был в рамке под стеклом и висел на стенке над столом. Рядом с ним к стене была прикреплена фотография молоденькой девушки со скобками на зубах. Девушка во весь рот улыбалась в камеру. Это была копия, сделанная с его старого ежегодника. Вспомнив что-то, Терри нахмурился и отвернулся к горе наваленных на столе бумаг.
Там была куча разного рода счетов и квитанций вместе с медицинскими заключениями; стопка тонких, в основном пустых картонных папок и три рекламки от конкурирующих фирм по ремонту судов и буклет с инструкциями пристани Кабрильо. Чековая книжка Маккалеба лежала открытой, словно готовой к тому, чтобы выполнить свое предназначение и оплатить какой-то счет. Нет, сейчас он об этом и думать не хотел. Маккалеб был взволнован, но совсем по другой причине. Его не покидали мысли о визите на катер Грасиэлы Риверс и о том, как неожиданно его жизнь резко изменилась.
Он переворошил бумаги на столе и нашел ту газетную вырезку, из-за которой эта женщина появилась у него на катере. Терри прочел ее за день до того, как она была опубликована, вырезал и тут же постарался забыть о ней. Это оказалось сложно. Во-первых, статья спровоцировала появление на его катере целой процессии родственников убитых. Так, к нему пришла мать девочки, чье изуродованное тело было найдено на пляже в Реондо; родители мальчика, которого повесили в каком-то доме в Западном Голливуде. Появлялся, словно призрак, муж женщины, которая отправилась как-то вечером прогуляться по разным клубам и не вернулась. Все эти люди были похожи на зомби, задавленные неизбывным горем и предательством со стороны Бога, в которого они так верили, а он позволил совершиться такому кошмару. Маккалеб был не в состоянии утешить этих несчастных, он был не в состоянии помочь им. Он просто отсылал их обратно.