— Вы с ним договаривались? — очаровательно улыбнулась секретарша.
Хилари без улыбки сдержанно ответила:
— Нет. Но я хотела бы увидеть его. Окружающая обстановка подавляла ее, но она этого не показывала и выглядела совершенно непринужденной и уверенной в себе.
— Как вас зовут? — просияла маленькая Мисс Улыбка.
— Хилари Уокер. Мистер Паттерсон мой крестный.
— А, да. Конечно.
Блондинка нажала несколько кнопок и, сняв трубку, что-то в нее произнесла. Это был еще один элемент ее работы — говорить по телефону так, чтобы посторонние не слышали: «К вам мистер такой-то… а, вас нет?.. Что ему сказать?»
Этим искусством Хилари тоже предстояло овладеть в агентстве по трудоустройству.
С той же безукоризненной улыбкой секретарша подняла глаза и указала на дверь справа:
— Проходите. Секретарь мистера Паттерсона встретит вас и проводит в его офис.
На нее произвело впечатление, что эту девушку так запросто пропускают к Артуру Паттерсону, к которому вообще попасть было не просто.
Хилари открыла дверь и оказалась в широком и длинном коридоре, который тянулся по всему этажу. Вдоль стен стояли стеллажи с книгами по юриспруденции в кожаных переплетах, а у кабинетов адвокатов сидели за столами их секретарши.
— Мисс Уокер?
К ней подошла пожилая женщина с коротко остриженными седыми волосами и, приятно улыбнувшись, указала на другой конец коридора:
— Мистер Паттерсон ждет вас.
Вот так, просто, словно это планировалось, словно он знал, что она придет, и все девять лет ждал ее появления. Но что он мог знать, сидя здесь? Что он мог знать о ее жизни у Эйлен и Джека, об уходе за смертельно больной теткой, о том, как его крестница защищала с кухонным ножом в руках свою честь, как чуть ли не голодала все эти годы, что мог знать о «доме временного проживания» в Джексонвилле, о Мэйде и Джорджине… детдоме… и даже о «милейшем» толстяке, который «беседовал» с ней всего пару дней назад? Что он обо всем этом знал?
Хилари же была уверена, что именно он повинен в смерти ее матери, да и отца в конечном итоге тоже. Теперь ей нужно было от него только одно, а потом она больше никогда его не увидит, потому что никогда больше не захочет видеть этого человека.
Секретарша остановилась и постучала в дверь, на которой была прикреплена сверкающая табличка с надписью:
АРТУР ПАТТЕРСОН.
За дверью раздался его голос, до боли знакомый. Хилари до сих пор помнила, как он лгал ей тогда, много лет назад: «Я ненадолго забираю твоих сестер… Я за тобой приеду…» Артур так и не приехал, но для Хилари это не имело значения, она его и без того ненавидела. В памяти всплыло, как она, стоя на коленях в уличной пыли, звала сестер, которых он увозил.
Хилари с трудом подавила подступившие слезы… В последний раз она видела их без малого восемь лет назад…
— Заходите!
Секретарша улыбнулась и, распахнув дверь, посторонилась. Хилари тихо вошла. Она не сразу увидела письменный стол из стекла и металла, стоявший у окна, из которого открывалась великолепная панорама Нью-Йорка. За столом сидел Артур — внешностью совсем не подходивший к современному дизайну его кабинета. Высокий, худой, лысый, с грустными глазами на бледном лице, он выглядел по крайней мере на десять лет старше своих пятидесяти.
Артур поднялся ей навстречу и взирал на нее, словно на вдруг появившийся призрак. Хилари была красивой, высокой, темноволосой, как Сэм, но этим сходство с отцом исчерпывалось. У нее были глаза Соланж… и тот же поворот головы, и она стояла перед ним с таким же гордым выражением, с каким Соланж шла по рю д'Арколь двадцать один год назад. Это было все равно что увидеть привидение… Если поменять черные волосы на рыжие — получится вылитая Соланж… но со злостью, горечью в глазах и выражении лица, которых у Соланж никогда не было. Все в ней, казалось, говорило; «Не подходи, не прикасайся, убью», и Артур в страхе задавал себе вопрос, что могло с ней случиться, отчего она стала такой?
И тем не менее Хилари стояла перед ним, здоровая, невредимая, совершенно взрослая и очень красивая. Это было чудо, и Артур медленно направился к ней, протянув руку, мечтая вернуться в прошлое, еще раз ощутить магию присутствия Сэма и Соланж. Хилари могла в этом помочь. Но, подойдя к ней, он почувствовал стену, окружавшую его крестницу; она стала по мере его приближения пятиться, и Артур, заметив это, остановился.
— Хилари, ты здорова?
Вопрос явно запоздал; Хилари ненавидела слабость, которую читала в его глазах. Она прежде никогда не думала, что он настолько робок. Теперь Хилари поняла, что он размазня, поэтому и бросил ее, после того как всех их предал… Бесхарактерность… Это отметила в Артуре Соланж много лет назад, хотя Хилари об этом не знала.
— Я совершенно здорова.
Хилари решила не тратить времени понапрасну. Она пришла не ради теплой встречи с другом семьи, а чтобы только узнать об одном, что помогало ей выжить, что стало предметом ее мечтаний на протяжении восьми лет.
— Я хотела бы знать, где находятся мои сестры. Неподвижными, ледяными глазами она всматривалась в его лицо, пытаясь угадать, что оно выражает: страх или печаль, и, затаив дыхание, ждала, что он скажет.
Но если до того Артур просто был бледен, то теперь стал белым как бумага. Он понял, что не сможет ее обманывать. Ей были нужны только сестры, а он не мог сказать ей, где они, как бы сам этого ни хотел.
— Хилари… Давай сядем…
Артур показал на кресло, но она покачала головой, не отрывая от него взгляда.
— Я не собираюсь долго разговаривать с тобой. Ты убил моих родителей, ты разрушил мою семью. Мне тебе нечего сказать. Но я хочу знать, где находятся Александра и Меган. Когда ты мне это скажешь, я уйду.
Она терпеливо ждала, горделиво вскинув голову, в этой позе особенно напоминая свою мать… Только в отличие от Соланж в ее дочери была жесткость и большая внутренняя сила. С ее силой нельзя было не считаться, теперь Артур осознал это. Из ее слов он понял, что его крестница тогда, много лет назад, знала гораздо больше, чем он думал, но он не решился ее об этом расспрашивать.
Как бы это ни было трудно, он должен сказать ей правду — что семья Уокеров действительно перестала существовать у него на глазах и его это всегда мучило. Своей семьи у него не получилось, Марджори давно его бросила. Вышло так, что женщина, которую он любил, погибла, а ее детей судьба разбросала по свету. Он чувствовал себя в ответе за случившееся со всеми ними, даже с Сэмом. Но невозможно объяснить это Хилари, невозможно оправдаться перед самим собой, тем более перед ней. Один бог знает, что она пережила за минувшие восемь лет.
— Я не знаю, где твои сестры, Хилари. Я даже не знаю, где была ты. Семь лет назад я поехал в Бостон навестить тебя, но все вы уехали… Джоунсы никому не оставили своего нового адреса. Я не мог найти тебя…