— Если бы у нас была СИЛА, — задумчиво проговорил Эллер, — как там, в вашем времени, то мы без труда бы одолели всех этих мелких чернявых ребятишек с копьями. А так они проткнут нас прежде, чем я сокрушу их черепа своим молотом Мьелльниром.
— Дождемся темноты, — отозвался Альдаир, соскакивая с повозки.
— Гм, вы, уважаемый Эллер, упомянули тут молот Мьелльнир, — решил уточнить Женя. — Я помню, что он достался вам от отца, почтенного Тора Одинсона. Этот молот полностью послушен вашей воле, не так ли?
— Истину говоришь, о человек!
— Значит, он может летать, как вам заблагорассудится? Нечто вроде управляемой ракеты?
Эллер Торович поскреб в затылке с видом чрезвычайно задумчивым и одухотворенным.
— Боевое оружие, — назидательно сказал он, — должно летать не просто так. Это тебе не глупая галка, но молот, могучий молот-сокрушитель!
Афанасьев, который уже начал тихо сатанеть от этого смешения мифологий и общей неадекватности происходящего, продолжил:
— А что будет, если к этому молоту привязать крепкую веревку? Чтобы он залетел на стену и зацепился за нее? Ведь вы сможете кинуть молот так, чтобы он…
— Ясна мне мысль твоя, человек! — перебил его Эллер. — Ты хочешь влезть на стену…
— Минуя ворота и охрану, совершенно верно. А потом спуститься точно таким же образом по ту сторону, в сады фараона. А там, если нам удастся выловить этого Месу… в принципе, мы могли бы отправиться назад, домой, прямо из дворца фараона, так?
Дионы переглянулись. Наверное, такая мысль не приходила в их не особо поворотливые мозги. Потом Альдаир изрек:
— Если трудность наша в том лишь, что мешает охрана, так я мог бы сделать так, чтобы она нас не увидела. На время, в ваших краях называемое четвертью часа, мы могли бы стать невидимы для них и…
— Да что же вы раньше молчали-то?! — вдруг взорвался Женя. — Конечно, это все проблемы решает! Невидимы! На пятнадцать минут! Этого времени нам должно хватить, чтобы проникнуть во дворец фараона… и как вы это делаете, чтобы стать невидимыми и сделать невидимыми нас с Коляном?
— Я не знаю, — просто признался белокурый дион. — Наверное, это что-то вроде магического полога, скрывающего нас от глаз зрящих. Ты спроси у Галлены, как вернемся, она лучше объяснит.
— Угу, — буркнул Женя, — типа силовой кокон, сотканный из магнитных полей, как в секретном эксперименте Эйнштейна с эсминцем «Элридж», когда невидимым сделался сразу целый корабль?
— А я не очень-то это умею, — признался Эллер. — Нет, я тоже могу, но нас немножко видно будет. Я вообще плохо учился в детстве.
— Это заметно, — проворчал Женя. — Тогда не будем откладывать, почтенный Альдаир. Набрасывайте ваш магический полог.
— Встаньте в круг, — кивнул тот. — Я должен почувствовать вас. Коснитесь локтями локтей рядом стоящих.
Альдаир закрыл глаза. Женя видел, как задрожали его мощные плечи, слышал, как скрипнули зубы. В густеющем воздухе вдруг затрещали электрические разряды. Волна панического ужаса прокатилась через Афанасьева, ломая и круша защитные механизмы. Все это отдаленно напомнило те ощущения, когда Альдаир и Эллер, объединив свои усилия, забрасывали их в Древний Египет. Правда, сейчас чувства были приглушеннее. Протянулась боль вдоль позвоночника, словно туда вкалывали иглы. Что-то неуютное голубоватым туманом заклубилось в глазных яблоках и сгустилось до жестокой рези. На мгновение возник и тут же исчез ослепительно яркий, незнакомый, упруго пульсирующий мир…
Альдаир откинулся назад и глубоко вздохнул. Несколько незнакомых певучих слов сорвалось с его губ. Афанасьев осторожно посмотрел вокруг и…
Было такое ощущение, как будто земля египетская со всеми своими храмами, дворцами, стражниками, пальмами, сикоморами, башнями, колоннадами и пилонами погрузилась в голубовато-прозрачные воды чистой лагуны. Коляну это ощущение было знакомо больше. Он занимался дайвингом и любил плавать с аквалангом. Голубоватый, словно загустевший воздух до мельчайших подробностей напоминал слой океанской воды на небольшой глубине. То там, то тут проблескивали длинные тягучие, словно замедленные, искры. Женя поднял голову: там нависло свинцовое, недоброе, размытое предночное небо. Небо Древнего Египта.
— Мы невидимы, — с усилием выговорил Альдаир. — Мы закутаны от их взглядов магическим пологом. Галлена умеет делать это лучше и дольше, но пока сойдет и так. Пошли.
— Круто! — выдохнул Колян. — А слышать нас они могут?
— Да, — ответил Альдаир. — И слышать, и обонять запахи наши. Только видеть — не могут.
— Не будем терять времени, — предложил Афанасьев, — теорию ты, Колян, можешь послушать и позже. Идем к воротам.
3
Около десяти минут ушло на то, чтобы незаметно пройти через ворота, и, оставив стражу за спиной, подобраться к главному зданию, где, собственно, находилась резиденция фараона. Вскоре они оказались в длинной галерее, в конце которой виднелся вход в приемный зал. Там шелестели приглушенные голоса и лилась стройная музыка. Без сомнения, по лабиринту громадного дворца можно было бы плутать часами и не найти нужного помещения, особенно за такой ничтожный промежуток времени: пятнадцать минут. В огромных залах с гигантскими колоннами, уходящими вверх на десятки метров, время измерялось веками и тысячелетиями, но отнюдь не минутами. Однако находчивый Афанасьев сумел найти выход из затруднительного положения. Он подкрался к начальнику караула, застывшему в громадной нише возле входа в главное здание. Журналист зажал нос и мерзким гнусавым голосом, похожим на тот, каким Леонид Володарский переводил боевичок «Конан-варвар», проговорил в самое ухо караульного:
— Стой и не дергайся, о воин. С тобой говорит сам Птах!
У воина подкосились ноги. Он едва сохранил вертикальное положение и задергал головой, однако никого не разглядел. Щеки стража рыхло заплясали, нижняя челюсть обвисла.
Афанасьев продолжал:
— Да, это я, глава мемфисской эннеады, я, творец богов, покровитель древнего города Мемфиса. Тебе оказана невероятная честь, смертный. Хочу я, чтобы ты отвел меня в приемный зал фараона Рамсеса, чтобы узрел я того, кто по моей воле правит ныне Египтом.
Воин посерел и затрясся, как будто его долбило током. Рядом стоял Колян Ковалев и тоже трясся — от едва сдерживаемого смеха. Афанасьев понял, что еще чуть-чуть, и начальник караула протянет ноги. Не переборщить бы! Афанасьев добавил чуть менее гнусаво, растягивая гласные:
— Успокойся и веди. Благословение Птаха да снизойдет на тебя, о египтянин.
Воин двинулся и на негнущихся ногах провел всю четверку хитрецов к залу, где во всем своем сияющем великолепии восседал фараон Рамсес. В финишной галерее Женя почти коснулся губами уха гида и прошептал:
— Дыхание Птаха коснулось тебя. Отныне тебе будет удача и мир. Прощай, о воин.