Караульщик повалился на колени, потом со всего размаху распростерся на каменных плитах, бормоча: «Дыхание великого бога коснулось меня, я почуял это! Во имя Аписа, души Птаха! Во имя Тота, языка Птаха! Во имя Хатор, губ Птаха!..» Прочие части анатомии божества упомянуты не были: осчастливленный проводник потерял сознание.
Тем временем рыжебородый Эллер, Альдаир, Афанасьев и Ковалев вступили в приемный зал фараона Египта. Зал был огромен. Концертный зал «Россия» в Москве, во всей видимости, уступал ему как минимум втрое. Здесь находилось около пятисот человек, но благодаря размерам приемного зала он казался почти пустым. Две шеренги воинов выстроились по обе стороны от трона. Чуть ближе к фараону стояли военачальники, жрецы и советники.
Сам фараон Рамсес восседал на золотом троне с ножками в виде согбенных человеческих фигурок. Трон высился на ступенчатом возвышении. Голову фараона oxватывала диадема, в центре которой красовались два золотых змея-урея с коронами Верхнего и Нижнего Египта. Мускулистые руки, словно отлитые из бронзы, были унизаны браслетами. Широкая набедренная повязка была мягко собрана в складки и украшена цветными лентами, а ее передняя часть расширялась книзу в виде треугольника, украшенного геометрическими узорами. На характерном лице фараона, скуластом, с орлиным носом, виднелся умело нанесенный макияж, сильно смутивший Ковалева.
— Погоди, Женек, — пробормотал Колян, — выходит, вон та раскрашенная кукла на троне — это типа и есть фараон, которого они тут богом называют и все такое?
— Да, — отозвался Женя Афанасьев.
— А что это он так намазался, как телка? Глаза, смотрю, подведены, черным обведены, а полоска аж до ушей заехала! И губищи намазаны, и брови разрисовал. Но мужик здоровенный, я смотрю!
— Ты смотреть смотри, но лучше помалкивай.
Среди жрецов Афанасьев тотчас же увидел почтительно склонившегося перед владыкой Тотмекра с весьма напуганным видом. Обычно напыщенное носатое лицо его сейчас покрывали крупные капли пота. И неудивительно, потому что именно к нему были обращены слова Рамсеса:
— Сказали мне, Тотмекр, что среди жрецов твоего храма есть такие, кто умеет не только служить Птаху, но и развлечь фараона фокусами и занимательными превращениями. Мои собственные маги мне прискучили. Где эти твои Ару и Месу?
Голос Рамсеса звучал негромко, но акустика зала была такова, что слова разносило в самые дальние уголки.
— Они здесь, о солнцеликий!
Ару и Месу вышли к трону и застыли шагах в пятидесяти от него. Рамсес остановил на Месу свой долгий взгляд, а потом сказал:
— Кажется, с тобой мы учились в Доме Сети, школе жрецов, выстроенной моим отцом. Твое лицо знакомо мне.
— Да, великий фараон, — пробубнил Месу, — это так.
— Значит, Месу из Дома Сети, ныне жрец храма Птаха в Мемфисе? Прекрасно. Говорят, ты бывал во многих странах. Покажи мне, чему научили тебя мудрецы далеких земель.
Месу поклонился и, протянув болтливому Ару свой посох, произнес несколько слов, как обычно у косноязычного жреца напоминающих взбалтывание киселя в баклажке. Ару склонился перед фараоном и бросил посох наземь.
Альдаир, Эллер, Женя Афанасьев и Колян тем временем пробирались ближе к трону. Они шли меж двух шеренг египетских воинов, находящихся в пятидесяти шагах одна от другой; в каждой шеренге было около двух сотен человек. Афанасьев все время боялся, что неуклюжий Эллер наделает шуму раньше времени. Но беда пришла не с той стороны. Когда до неуклюжей фигуры жреца Месу, который еще не стал и не скоро станет великим пророком Моисеем, оставалось не больше десяти шагов, Альдаир — да, да, Альдаир! — вдруг застыл как вкопанный. Его плечи задрожали, и до настороженного слуха Жени долетели мучительные, сдавленные слова:
— Все… больше никак!..
Голубоватая пелена дрогнула и поплыла перед глазами Афанасьева, Коляна Ковалева и Эллера. Громадный тронный зал медленно выплывал из голубоватых вод. Почти осязаемо по ногам Афанасьева струились ручейки. Длинные искры проскочили между протянутыми вперед ладонями Альдаира. Это могло означать только одно: белокурый дион не мог более поддерживать магический полог невидимости. Он пошатнулся и упал на колени. Полог дернулся в последний раз и растаял.
Четверо пришельцев из чуждого мира оказались посреди огромного, залитого мрачным светом тронного зала меж двумя шеренгами египетских воинов.
Под неподвижным взглядом великого фараона Рамсеса II.
4
Рамсес как будто и не удивился, увидев их перед собой. Быть может, он подумал, что это следствие трюка жрецов Ару и Месу. Он только вскинул перед собой руку, простирая ее в выразительном жесте. Тотчас же несколько воинов, как стремительные тени, рванулись к нежданным гостям, преградив путь к трону фараона. Необузданный Эллер бесцеремонно растолкал шеренгу египетских воинов, а когда его попытались остановить, просто вырвал оружие у опешившей охраны, а самих воинов отшвырнул на плиты дворца. В этом ему помогал несколько очухавшийся Альдаир и — с меньшим, конечно, эффектом — Колян Ковалев. Даже могучей силы дионов (порядком растерянной в похождениях, впрочем) не хватило на то, чтобы оказать сопротивление такой толпе. Юркие египтяне быстро стали хозяевами положения. Женю Афанасьева швырнули мордой в пол, и он почувствовал, как в шею ему впивается меч. И вдруг все воины застыли кто где стоял. Звон оружия и топот ног был накрыт, как бабочка сачком, одним только звуком. Смехом.
Это смеялся, встав со своего места, фараон.
— Смешной фокус, — наконец заговорил он. — Откуда взялись эти четверо, Месу? Это ты вызвал демонов? Хотя для демонов у них вид слишком дурацкий. Особенно вон у того, рыжего, с всклокоченной бородой. Ну-ка, подведите их сюда.
— Сейчас спросит: откуда ты взялся-то в палате царской? — пробормотал Женя Афанасьев.
Месу обернулся. Физиономия у него была откровенно растерянной. Ару, обычно словоохотливый, тоже утратил дар речи. Однако за своих подчиненных вступился жрец Тотмекр. Наверное, он не столько опасался за Ару и Месу, а также за судьбу невесть откуда вылезших путешественников, сколько за то, что могла всплыть история с быком Аписом и его поисками.
Тотмекр упал на пол перед фараоном, гимнастически ловко прополз по ступенькам его трона и выговорил:
— Да пребудут с тобой боги, о великий Рамсес-Ра!! Мне известны эти люди. Это чужеземцы, могущественные жрецы далеких богов. На бедре у человека с выбритой, как у египтян, головой висит могущественный ..амулет. — Он ткнул пальцем в Коляна и его CD-плеер столь неуместный здесь. — Наверное, они перенеслись в твой дворец при помощи этого амулета. Это могущественная вещь. При ее помощи можно слышать голоса богов.
— Правда? — спросил Рамсес. — Жрец, возьми у него амулет и дай мне. Я первый, кто должен слышать голоса богов.
Вперед выступил длинный тощий жрец, глава астрологов из фиванского храма бога Амона. На его сухой физиономии явственно читались ехидство и спесь. Он принял настолько раболепное выражение, насколько позволяла мелкая крысиная мордочка, и громко сказал: