Он открыл сотовый телефон и проверил сигнал. Хороший. Набрал домашний номер Джей Уинстон. Слушая гудки, посмотрел на часы и подумал, что уже, пожалуй, слишком поздно. После пятого гудка она наконец взяла трубку.
– Это я. Нарыл кое-что.
– Я тоже. Но еще сижу на телефоне. Давай я перезвоню тебе, когда закончу?
– Договорились.
Он закрыл телефон и стал ждать, думая о всяком-разном и глядя на улицу сквозь ветровое стекло. Вот из бара вышла белая проститутка на порог в сопровождении мужчины в бейсболке. Оба закурили и направились по тротуару к мотелю под названием "Скайларк".
Зазвенел телефон. Уинстон.
– Все сходится, Терри. Теперь я верю.
– Что ты узнала?
– Ты первый. Ты сказал, что что-то нарыл.
– Нет, давай ты. У меня мелочевка. А ты, похоже, выудила что-то крупное.
– Ладно, слушай. Мать Гарри Босха была проституткой. В Голливуде. Ее убили, когда он был еще ребенком. И тот, кто это сделал, остался безнаказанным. Как вам такое для психологических обоснований?
Маккалеб не ответил. Новая информация ошеломляла и заполняла многие белые пятна в рабочей теории.
Проститутка и ее клиент стояли у окна администратора мотеля. Мужчина отсчитал наличные и получил ключ. Они зашли в стеклянные двери.
– Ганн убивает проститутку и остается безнаказанным, – сказала Уинстон, не дождавшись ответа. – Точно, как случилось с его матерью.
– Как ты узнала? – спросил наконец Маккалеб.
– Я позвонила, как мы договорились, моей подруге Киз. Сделала вид, будто меня интересует Босх, и спросила, покончил ли он, понимаешь, с разводом. Она рассказала мне о нем все, что знала. История насчет матери, очевидно, всплыла несколько лет назад на гражданском процессе, когда против Босха возбудили иск о смерти в результате противоправных действий... Кукольник, помнишь такого?
– Угу. Полицейское управление не захотело тогда обращаться к нам. А еще этот тип убивал проституток. Босх убил его. Безоружного.
– Сплошная психология. Заколдованный круг.
– Что было с Босхом после того, как убили мать?
– Вообще-то Киз не в курсе. Ему тогда было лет десять-одиннадцать. Рос в детских домах и приемных семьях. Армия, потом полиция. Суть в том, что этого-то нам и не хватало. Того, что превратило незначительное дело в нечто, что Босх не мог выкинуть из головы.
Маккалеб кивнул.
– И больше того, – продолжала Уинстон. – Я внимательно просмотрела все материалы – разные дополнительные моменты, которые не включила в отчет. Посмотрела и протокол вскрытия женщины, которую Ганн убил шесть лет назад. Ее, кстати, звали Френсис Уэлдон. Там есть один нюанс, который кажется существенным в свете того, что нам теперь известно о Босхе. Осмотр матки показал, что она уже рожала.
Маккалеб покачал головой:
– Босх не мог знать. К тому времени как провели вскрытие, он вышвырнул своего лейтенанта в окно и был отстранен.
– Верно. Но он мог, вернувшись, просмотреть материалы по делу и, наверное, так и сделал. Видимо, ситуация напомнила ему детство. Понимаешь, все сходится. Восемь часов назад я считала, что ты хватаешься за соломинку. Теперь я убеждена, что ты попал в точку.
Попасть в точку оказалось не так уж приятно, но Маккалеб понимал возбуждение Уинстон. При таких совпадениях азарт может иногда затмить сам факт преступления.
– Что произошло с ее ребенком? – спросил он.
– Без понятия. Возможно, она отказалась от него после родов. Не важно. Важно, что это означало для Босха.
Уинстон была права. Однако Маккалеб не любил непроясненных деталей.
– Возвращаясь к твоему разговору с бывшей напарницей Босха... Она собирается позвонить ему и рассказать, что ты спрашивала о нем?
– Уже позвонила.
– Сегодня вечером?
– Только что. Она как раз перезванивала мне, когда ты позвонил. Он пас. Мол, все еще надеется, что жена вернется.
– Она сказала ему, кто именно им заинтересовался?
– По идее не должна была.
– Вероятно, сказала. Теперь он знает, что мы его проверяем.
– Это невозможно. Каким образом?
– Сегодня вечером я был там, у него дома, потом в тот же вечер ему звонят насчет тебя... Человек вроде Гарри Босха не верит в совпадения, Джей.
– А когда ты был у него, как ты справился? – спросила наконец Уинстон.
– Как мы говорили. Хотел получить еще информацию о Ганне, но перешел на разговор о нем самом. Вот почему я позвонил тебе. Есть кое-что интересное. Не сравнится с тем, что добыла ты, но тоже подходит. Впрочем, если ему позвонили насчет тебя сразу после того, как у него побывал я... не знаю.
– Расскажи, что ты узнал.
– Мелочи. Он держит фотографию ушедшей от него жены на видном месте в гостиной. Я провел там меньше часа, и парень выдул три бутылки пива. Так что налицо алкогольный синдром. Симптом внутреннего напряжения. Еще он говорил о чем-то, что называет "большим колесом". Это часть его философии. Он нигде не видит руку Божью, он видит "большое колесо". То, что уходит, вернется. Мол, типы вроде Ганна на самом деле от возмездия не уходят. Что-то всегда настигает их. "Колесо". Я использовал кое-какие особые фразы, чтобы проверить, удастся ли вызвать какую-то реакцию или несогласие. Назвал мир за дверьми дома чумой. Он не спорил. И сказал, что в силах иметь дело с чумой, пока время от времени удается прихлопывать разносчиков заразы. На стене в коридоре у него висит картина Босха "Сад наслаждений". И сова там есть.
– Так его же назвали в честь этого типа. Будь моя фамилия Пикассо, я бы повесила картину Пикассо на стену.
– Я сделал вид, что никогда раньше картину не видел, и спросил, что она означает. Он сказал только, что это поворачивается "большое колесо".
– Мелочи, однако все одно к одному.
– Тут еще работать и работать.
– Ты как, по-прежнему в деле? Или возвращаешься?
– Пока в деле. И останусь тут на ночь. Но в субботу у меня туристы. Мне придется вернуться. Есть что-нибудь еще? – спросил он наконец.
– Да, чуть не забыла.
– Что?
– Сова из "Берд-Барьер". За нее заплатили почтовым переводом. Я получила у Камерона Риддела номер и отследила его. Оплачено двадцать второго декабря в почтовом отделении на Уилкокс в Голливуде. Примерно в четырех кварталах от полицейского участка, где работает Босх.
Маккалеб покачал головой:
– Законы физики.
– Что ты имеешь в виду?
– Действие равно противодействию. Когда заглядываешь в бездну, бездна заглядывает в тебя. И тому подобные банальности. Банально, потому что верно. Человек не может войти во тьму без того, чтобы тьма не вошла в него. Наверное, Босх уходил туда слишком много раз. Он сбился с пути.