Она снова замолчала, по ее щекам потекли слезы – одна слезинка за другой. Лэнгуайзер подошла к столу обвинения и достала пачку салфеток.
– Вы позволите, ваша честь?
Судья разрешил ей подойти к свидетельнице и подать салфетки. Затем Лэнгуайзер вернулась к трибуне. В зале суда было тихо, слышались только всхлипы свидетельницы. Лэнгуайзер нарушила молчание:
– Мисс Кроу, вам нужно время?
– Нет, все нормально. Спасибо.
– Вы потеряли сознание, когда обвиняемый начал вас душить?
– Да.
– Что вы помните дальше?
– Я очнулась в его постели.
– Он был с вами?
– Нет, но я слышала, как льется вода. В ванной рядом со спальней.
– Что вы сделали?
– Встала, чтобы одеться. Я хотела уйти до того, как он выйдет из душа.
– Ваша одежда была там, где вы ее оставили?
– Нет. Я нашла ее в пакете – знаете, как в продовольственных магазинах – возле двери спальни. Я надела белье.
– В ту ночь у вас была с собой сумочка?
– Да. Она тоже была в пакете, хотя открытая. Я заглянула. Оказалось, что он забрал ключи. Я...
Фауккс выразил протест, заявив, что ответ подразумевает факты, не представленные в качестве доказательства, и судья удовлетворил протест.
– Вы видели, как обвиняемый брал ключи из вашей сумочки? – спросила Лэнгуайзер.
– Вообще-то нет. Но они были в сумочке. И я их не доставала.
– Хорошо, значит, некто – некто, кого вы не видели, потому что были без сознания, – забрал ваши ключи, правильно?
– Да.
– Хорошо. Где вы нашли ключи, когда поняли, что в сумочке их нет?
– Они лежали на письменном столе рядом с его собственными ключами.
– Вы закончили одеваться и ушли?
– На самом деле я так перепугалась, что просто схватила одежду, ключи и сумочку и выскочила оттуда. Одеваться я закончила за порогом. Потом побежала по улице.
– Как вы попали домой?
– Сначала я бежала, потом устала и довольно долго шла по Малхолланд, пока не добралась до пожарного депо, возле которого оказался телефон-автомат. Я вызвала такси и поехала домой.
– Вы позвонили в полицию, когда попали домой?
– М-м... нет.
– Почему же, мисс Кроу?
– Ну, по двум причинам. Когда я попала домой, Дэвид как раз оставлял сообщение на моем автоответчике, и я взяла трубку. Он извинился и сказал, что увлекся. Мол, думал, что удушье усилит мое удовлетворение во время секса.
– Вы поверили ему?
– Не знаю. Я растерялась.
– Вы спросили его, зачем он сложил вашу одежду в пакет?
– Да. По его словам, он решил везти меня в больницу, если я не очнусь к тому времени, как он выйдет из душа.
– Вы спросили его, почему он пошел принимать душ, прежде чем отвезти потерявшую сознание женщину в больницу?
– Не спросила.
– Вы спросили его, почему он не вызвал врача?
– Нет, я не подумала об этом.
– В чем заключалась вторая причина, по которой вы не позвонили в полицию?
Свидетельница уставилась на сжатые на коленях руки.
– Ну, я была сбита с толку. После того как он позвонил, я уже не знала, что и думать. Понимаете, пытался ли он убить меня или... пытался доставить мне удовольствие. Не знаю. Столько ходит разговоров насчет людей из Голливуда и странного секса. Может быть... не знаю, я просто не крутая и вообще отстала от жизни.
Она не поднимала глаз, по щекам скатились еще две слезинки. Босх видел, как капля упала на воротник шифоновой блузки, оставив мокрое пятнышко.
– Когда же вы рассказали полиции о том, что произошло в ту ночь между вами и обвиняемым? – очень тихо спросила Лэнгуайзер.
Аннабел Кроу ответила еще тише:
– Когда прочитала, что его арестовали за убийство Джоди Кременц и что она задушена.
– Тогда вы и обратились к детективу Босху?
Она кивнула:
– Да. И я поняла, что... если бы я тогда сразу позвонила в полицию, то, может быть, та бедняжка...
Не договорив, Аннабел Кроу схватила салфетки из коробочки и разрыдалась. Лэнгуайзер сообщила судье, что закончила допрос. Фауккс заявил, что проведет перекрестный допрос, но предложил сделать это после перерыва, за время которого свидетельница сможет взять себя в руки. Судья Хоктон согласился и объявил пятнадцатиминутный перерыв.
Босх остался в зале суда, наблюдая за Аннабел Кроу, которая рылась в коробочке с салфетками. Она уже не казалась красавицей. Лицо красное, глаза распухли. Босх подумал, что свидетельница была убедительна, но ведь она еще не сталкивалась лицом к лицу с Фаукксом. От ее поведения во время перекрестного допроса будет зависеть, поверят ли ей присяжные.
Вернувшись, Лэнгуайзер сказала Босху, что у входа в зал какой-то человек хочет поговорить с ним.
– Кто?
– Я не спросила. Просто услышала его разговор с полицейскими, когда входила. Они его не пускали.
– В костюме? Чернокожий?
– Нет, обычная одежда. Ветровка.
– Приглядывай за Аннабел. И хорошо бы найти еще салфетки.
Босх встал и пошел к дверям, проталкиваясь через толпу, возвращающуюся в зал в конце перерыва. В какой-то момент он лицом к лицу столкнулся с Руди Таферо. Босх шагнул вправо, чтобы обойти его, а Таферо шагнул влево. Так они топтались туда-сюда, и Таферо широко улыбался. Наконец Босх остановился и не двигался, пока Таферо не прошел мимо.
В коридоре он огляделся, однако никого не заметил. Потом из мужского туалета вышел Терри Маккалеб, и они кивнули друг другу. Босх остановился у перил перед одним из окон во всю высоту здания, выходившим на площадь.
– У меня всего минуты две, потом мне надо вернуться.
– Я только хотел узнать, можем ли мы поговорить сегодня после суда. Кое-что произошло.
– Я знаю, что кое-что произошло. Сюда сегодня явились двое агентов.
– Что ты им сказал?
– Послал куда подальше. Это их взбесило.
– Федеральные агенты плохо понимают такой язык. Тебе следовало бы это знать, Босх.
– Угу, я плохой ученик.
– Поговорим после суда?
– Я буду поблизости. Если Фауккс не размажет свидетельницу, тогда не знаю. Вероятно, нашей команде придется куда-нибудь забиться, чтобы зализать раны.