— Эта заметка в газете.
— С газетой она договорится. Еще?
— Ее собеседник может подтвердить.
— Филип Куинси? — вмешался Майкл. — На него не рассчитывайте.
— Что еще?
— Видите ли, — сказал Сомс, — ведь этот молодой американец тоже кое-что слышал.
— А, — протянул сэр Лоренс. — Берегитесь, как бы она им тоже не завладела. И это все?
Сомс кивнул. Как подумаешь — маловато!
— Вы говорите, что она назвала вас лжецом. Вы тоже можете подать на нее в суд.
Последовало молчание; наконец Сомс сказал:
— Нет! Она — женщина.
— Правильно, Форсайт! У них еще сохранились привилегии. Теперь остается только выжидать. Посмотрим, как повернутся события. «Предательница»! Должно быть, БЫ себе не представляете, во сколько вам может влететь это слово?
— Деньги — вздор! — сказал Сомс. — Огласка — вот что плохо!
Фантазия у него разыгралась: он уже видел себя в суде. Вот он оглашает злобные слова этой нахалки, бросает публике и репортерам слово «выскочка», сказанное об его дочери. Это единственный способ защитить себя. Тяжело!
— Что говорит Флер? — неожиданно обратился он к Майклу.
— Война во что бы то ни стало.
Сомс подпрыгнул на стуле.
— Как это по-женски! Женщины лишены воображения.
— Сначала я тоже так думал, сэр, но теперь сомневаюсь. Флер рассуждает так: если не схватить Марджори Феррар за волосы, она будет болтать направо и налево; если же предать дело огласке, она не сможет причинить вреда.
— Пожалуй, я зайду к старику Шропшир, — сказал сэр Лоренс. — Наши отцы вместе стреляли вальдшнепов в Албании в пятьдесят четвертом году.
Сомс не понимал, какое это может иметь отношение к делу, но возражать не стал. Маркиз — это, как-никак, почти герцог; быть может, даже в наш демократический век он пользуется влиянием.
— Ему восемьдесят лет, — продолжал сэр Лоренс, — страдает подагрой, но все еще трудолюбив как пчела, Сомс не мог решить, хорошо это или плохо.
— Откладывать не стоит, пойду к нему сейчас.
На улице они расстались; сэр Лоренс повернул на север, по направлению к Мейферу.
Маркиз Шропшир диктовал своему секретарю письмо в Совет графства, настаивая на одном из пунктов своей обширной программы всеобщей электрификации. Один из первых встал он на защиту электричества и всю жизнь был ему верен. Это был невысокий, похожий на птицу старик с розовыми щеками и аккуратно подстриженной белой бородкой. Одетый в мохнатый суконный костюм с синим вязаным галстуком, продетым в кольцо, он стоял в своей любимой позе: одну ногу поставил на стул, локтем оперся о колено и подпер подбородок рукой.
— А, молодой Монт! — сказал он. — Садитесь.
Сэр Лоренс сел и положил ногу на ногу. Ему приятно было слышать, что в шестьдесят шесть лет его называют «молодым Монтом».
— Вы мне опять принесли одну из ваших чудесных новых книг?
— Нет, маркиз, я пришел за советом.
— А! Мистер Мэрси, продолжайте: «Таким путем, джентльмены, вы добьетесь для наших налогоплательщиков экономии по меньшей мере в три тысячи ежегодно; облагодетельствуете всю округу, избавив ее от дыма четырех грязных труб, и вам будет признателен ваш покорный слуга Шропшир».
— Вот и все, мистер Мэрси; благодарю вас. Итак, дорогой мой Монт?
Проводив глазами спину секретаря и поймав на себе блестящие глаза старого лорда, глядевшие с таким выражением, точно он намерен каждый день видеть и узнавать что-нибудь новое, сэр Лоренс вынул монокль и сказал:
— Ваша внучка, сэр, и моя невестка хотят затеять свару.
— Марджори? — спросил старик, по-птичьи склонив голову набок. — Это меня не касается. Очаровательная молодая женщина; приятно на нее смотреть, но это меня не касается. Что она еще натворила?
— Назвала мою невестку выскочкой, сказала, что она гоняется за знаменитостями. А отец моей невестки назвал вашу внучку в лицо предательницей.
— Смелый человек, — сказал маркиз. — Смелый. Кто он такой?
— Его фамилия Форсайт.
— Форсайт? — повторил старый пэр. — Форсайт? Фамилия знакомая. Ах, да! «Форсайт и Трефри» — крупные чаеторговцы. Мой отец покупал у них чай. Нет теперь такого чая. Это тот самый?
— Быть может, родственник. Этот Форсайт — адвокат, сейчас практикой не занимается. Все знают его коллекцию картин. Он человек стойкий и честный.
— Вот как! А его дочь действительно гоняется за знаменитостями?
Сэр Лоренс улыбнулся.
— Ей нравится быть окруженной людьми. Очень хорошенькая. Прекрасная мать. В ней есть французская кровь.
— А! — сказал маркиз. — Француженка! Они сложены лучше, чем наши женщины. Чего вы от меня хотите?
— Поговорите с вашим сыном Чарльзом.
Маркиз снял ногу со стула и выпрямился. Голова его заходила из стороны в сторону.
— С Чарли я не говорю, — серьезно сказал он. — Мы уже шесть лет как не разговариваем.
— Простите, сэр. Не знал. Жалею, что побеспокоил вас.
— Нет, нет! Я очень рад вас видеть. Если я увижу Марджори... я подумаю, подумаю. Но, дорогой мой Монт, что поделаешь с этими молодыми женщинами? Чувства долга у них нет, постоянства нет, волос нет, фигуры тоже. Кстати, вы знаете этот проект гидростанции на Северне? — Он взял со стола брошюру. — Я уже столько лет приставал к ним, чтобы начинали. Будь у нас электричество, даже мои угольные копи могли бы дать доход; но они там все раскачиваются. Американцев бы нам сюда.
Видя, что у старика чувство долга заслонило все остальные помыслы, сэр Лоренс встал и протянул руку.
— До свидания, маркиз. Очень рад, что нашел вас в добром здоровье.
— До свидания, дорогой Монт. Я всегда к вашим услугам. И не забудьте, пришлите мне еще что-нибудь из ваших книг.
Они пожали друг другу руку. Оглянувшись в дверях, сэр Лоренс увидел, что маркиз принял прежнюю позу: поставил ногу на стул, подбородком оперся на руку и уже погрузился в чтение брошюры. «Вот это да», как сказал бы Майкл, — подумал он. — Но что мог сделать Чарли Феррар? Почему старик шесть лет с ним не разговаривает? Может быть, «Старый Форсайт» знает..."
В это время «Старый Форсайт» и Майкл шли домой через Сент-Джемс-парк.
— Этот молодой американец, — начал Сомс. — Как вы думаете, что побудило его вмешаться?
— Не знаю, сэр. А спрашивать не хочу.
— Правильно — мрачно отозвался Сомс: ему самому неприятно было бы обсуждать с американцем вопросы личного достоинства.
— Слово «выскочка» что-нибудь значит в Америке?
— Не уверен; но коллекционировать таланты — это в Штатах особый вид идеализма. Они желают общаться с теми, кого считают выше себя. Это даже трогательно.