Спенсер подготовился очень хорошо. Он не пожалел средств и вызвал в суд многих людей, которые могли бы помочь оправдать Кристел. Здесь была Перл, которая говорила о добродетелях девушки, о ее тяжелой работе, о скромном поведении. Гарри расписал ее не как ночную певицу из сомнительного клуба, а как ангела, сошедшего с небес. Во время их показаний Кристел тихонько плакала, глядя на них с благодарностью. Следователь, нанятый Спенсером, разыскал официантов, горничных, костюмеров, которые видели, как грубо и жестоко Эрни обращался с Кристел. Он представил доказательства, что Эрни изнасиловал ее в доме в Малибу, показал контракт, который девушка подписала, не понимая в нем ничего, рассказал, что она подвергалась избиениям, унижениям и грубостям. Спенсер рассказал, как она, будучи еще ребенком, была изнасилована, что заставило Кристел низко опустить голову, вспоминая безобразную сцену в конюшне с Томом Паркером. По словам защитника, она была человеком, которого все вокруг пытались сломать, уничтожить, но она боролась с этим, снова и снова вставала на ноги, много работала. Они никогда никого не обидела, пока Эрни, пытаясь снова изнасиловать ее, не начал ее бить и запугивать. И тогда в целях самозащиты она вынуждена была застрелить его. Он даже не пытался доказать, что она этого не делала, прекрасно понимая, что в этом случае он обязательно проиграет процесс. Вместо этого он нарисовал суду безобразного монстра, который пытался уничтожить эту девушку, у которой не было ни родителей, ни друзей, никого в целом мире, кто мог бы защитить ее. То, что он рассказывал, вызывало ненависть к знаменитому импресарио. В последний день девушка продолжала настаивать, что она невиновна, но она выглядела такой юной и невинной и такой испуганной в светло-сером платье, что все члены жюри смотрели на нее с нескрываемой симпатией. И когда Спенсер закончил речь защитника, он молил Бога о том, чтобы ему удалось завоевать всех членов жюри.

Этот процесс действительно тронул всех до глубины души. Они совещались целых два дня, снова и снова проверяя все факты и споря друг с другом. Двое присяжных мужчин все еще были склонны обвинить ее в преднамеренном убийстве. Когда Спенсер ввел Кристел в зал суда для прослушивания приговора, он боялся даже взглянуть на нее. Если он проиграл этот процесс, то ее жизнь можно считать законченной.

Она почти ничего не говорила, только смотрела на него своими огромными глазами. Когда судебный пристав пригласил всех войти в зал, колени у нее тряслись так сильно, что она едва могла передвигать ноги, стараясь не отстать от Спенсера. Судья приказал ей встать и обратился к старосте присяжных, прося его зачитать приговор. Кристел замерла в ожидании, закрыв глаза. Она не могла ни о чем думать, просто слушала. Ее обвиняли в убийстве первой степени. Не было никаких сомнений в том, виновата она или нет. Замышляла ли она его? Планировала ли? Понимала ли, что делает, когда хладнокровно застрелила его? Или же он сам напугал ее, угрожая ее жизни, и в конце концов вынудил нажать на курок? Если это так, то она не виновна, хотя на всю жизнь на ней останется клеймо убийцы. Она страдала от этой мысли и две недели убеждала Спенсера, что не делала этого, что ее вообще не было в доме в момент убийства. Но Спенсер знал, что они не могут доказать это. Нужно было повернуть события так, чтобы жертвой в глазах судей оказался не Эрни, а она.

– Что вы можете сказать о подзащитной, господин староста? Виновна или не виновна в убийстве первой степени? – Этот вопрос судьи означал, что через несколько секунд процесс будет завершен.

Староста присяжных прочистил горло и посмотрел на обвиняемую. Спенсер пытался понять по его лицу, приятно ли ему зачитывать приговор или он сожалеет о том, что ему сейчас предстоит произнести. Его лицо оставалось непроницаемым.

– Не виновна, ваша милость.

Он снова посмотрел на Кристел, на этот раз с едва заметной улыбкой, и она, в то время как судья ударил молотком, почти упала на руки Спенсера. У присяжных не осталось сомнений, что она действовала в целях самозащиты. И теперь она свободна. Теперь уже не важно, что всю жизнь ей придется сознавать себя убийцей. Зато она может распоряжаться своей жизнью, и, не сознавая, что делает, Спенсер обнял ее. Он не осмеливался прикасаться к ней все эти два месяца, а теперь держал ее в объятиях. Она плакала, а зал вокруг них заходил ходуном. Суд удалился, и в зал пустили репортеров, повсюду мелькали вспышки, и Спенсер поспешил увести ее. На улице их ожидала машина с шофером. Им пришлось пробираться к ней, расталкивая толпу. Это был небывалый случай – убийца избежал наказания. На Кристел теперь висело преступление, но она была свободна. И спас ее Спенсер.

Пока они ехали в машине, Кристел продолжала плакать, не веря в то, что случилось. Все свои скудные пожитки она оставила в тюрьме. Она не хотела туда возвращаться, не хотела никого видеть. Так же как не хотела больше ни минуты оставаться в Голливуде или забирать вещи, купленные на деньги Эрни. Она хотела одного – поскорее уехать отсюда. Спенсер на минуту забежал в гостиницу за вещами, и час спустя они мчались по дороге к Сан-Франциско.

– Я не могу в это поверить, – прошептала она, в то время как он с бешеной скоростью гнал машину на север, – я свободна.

Еще никогда мир не казался ей таким прекрасным. Вот так, в пятницу вечером, сидя в машине рядом со Спенсером, после двух лет, проведенных в Голливуде, Кристел Уайтт уезжала из этого города.

Глава 34

Они были в двадцати милях от города, когда Спенсер, прижавшись к обочине широкой дороги, остановил машину. Он сидел и смотрел на Кристел, и она вдруг улыбнулась. Все осталось позади, весь этот ужасный кошмар закончился благодаря Спенсеру, который спас ей жизнь. Теперь он, усмехнувшись, притянул ее к себе и обнял с такой силой, что у нее перехватило дыхание.

– Боже мой, Кристел, мы сделали это.

Она плакала и смеялась одновременно. Слегка отстранившись, она с улыбкой посмотрела на него, а потом снова доверчиво прижалась к своему спасителю, мечтая никогда не расставаться с ним.

– Это сделал ты! Я ведь от страха ничего не соображала.

– Я тоже был страшно напуган, – прошептал он, обнимая ее, потом откинулся на сиденье и посмотрел на нее так, как не осмеливался смотреть с того самого момента, когда приехал к ней в Калифорнию. Наконец-то их никто не видел. Они остались наедине. Он наблюдал за дорогой, как только они отъехали от гостиницы, проверяя, не увязались ли за ними репортеры. – Никогда в жизни я так не боялся. – Он даже думать не хотел, что бы произошло, если бы ее признали виновной. Но, слава Богу, все обошлось и осталось позади. Им надо немного отдышаться, и он хотел некоторое время побыть с ней и решить, что делать дальше. Вдруг он рассмеялся. Они уехали из города в такой спешке, что он даже не знал, куда они конкретно едут. – Куда бы ты хотела поехать? – Сам не понимая почему, он выбрал дорогу, ведущую к Сан-Франциско.

– Понятия не имею. – Она все еще не пришла в себя и не сводила с него глаз. Несколько часов назад ее жизнь была в опасности, а теперь они должны решить, как жить дальше. Она на мгновение подняла лицо и посмотрела на яркое зимнее солнце. – Мне хочется посидеть здесь хоть минутку и подышать. Я не думала, что мне когда-нибудь выпадет такая возможность.