Наконец Хироко с сожалением попрощалась с тетей и этим же вечером уложила вещи, едва сдерживая слезы. Ей было жаль расставаться со Спенсерами.
Утром отец Энн удивил ее, вручив тысячу долларов наличными в качестве премии. Для Хироко это было целое состояние.
— Тебе они понадобятся для ребенка.
Хироко с благодарностью приняла подарок, понимая, что Чарльз прав.
— Вы так много сделали для нас, — произнесла она, благодаря его и Маргарет. Энн пожелала сама отвезти Хироко на пристань.
— Я могу взять такси, Энн, — возразила Хироко. — Вам незачем утруждать себя.
— Мне хочется проводить тебя. Жаль, что придется расстаться, — заметила она негромко. — Будь я немного поумнее, а может, и повзрослее, мы стали бы подругами. Но мне это в голову не приходило.
— Вы очень помогли мне, — произнесла Хироко, не в силах представить себе, какой была бы эта помощь, если бы они с Энн стали подругами. Она с удовольствием работала в доме Спенсеров. Работа не всегда была легкой, но у Хироко был дом и еда для Тойо. Игра стоила свеч, да и Спенсеры вежливо и по-доброму относились к слугам.
Как ни отказывалась Хироко, Энн отвезла ее к пристани.
Все обитатели дома вышли попрощаться к ней, чета Спенсеров махала рукой из окна. Тойо печально оглядывал знакомые лица и с удивлением следил, как его вещи исчезают в багажнике «линкольна». Он не понимал, куда едет: был еще слишком мал.
— Мы уезжаем в Японию, к твоим бабушке и дедушке, — объяснила ему Хироко, но Тойо по-прежнему был в недоумении.
По дороге в Эмбаркадеро Энн с беспокойством взглянула на Хироко:
— Ты уверена, что там тебе будет хорошо?
— Не хуже, чем в любом месте из тех, где я побывала за четыре года. — Несколько лет ее жизнь состояла из приключений.
— А если ты не найдешь родителей? — Энн понимала, что спрашивать об этом жестоко, но не удержалась.
— Не знаю. — Хироко не верила в гибель родителей, до сих пор не могла примириться с мыслью, что Питера не вернуть. Она соглашалась с этим, когда ее расспрашивали Чарльз Спенсер или Тадаси, чтобы не спорить, но на самом деле не верила. — Не могу представить, что не найду их, — призналась она. — Для меня Япония — это мои родители. Я вижу их, — добавила она, закрыв глаза, словно пытаясь убедить Энн. Вскоре машина достигла пристани и остановилась. — Я найду их, — произнесла Хироко скорее для себя, чем для Энн. — Я должна. — Теперь у нее не осталось ни одного близкого человека, кроме Тойо.
— Если понадобится, возвращайся, — сказала Энн, но обе поняли, что Хироко не сделает этого. Вероятнее всего, вернувшись в Штаты, она уедет к родственникам в Нью-Джерси. Но теперь Хироко не хотелось быть с ними. Они вели свою жизнь, а она должна найти свою. Ей хотелось домой.
Путешествие представлялось Хироко завершением круга.
Хироко и Энн долго смотрели друг на друга, стоя неподалеку от трапа. Тойо цеплялся за руку Хироко, а шофер присматривал за вещами, готовясь подозвать носильщика.
— Вы всегда оказываетесь рядом, когда мне предстоит уезжать, — произнесла Хироко, попытавшись поблагодарить Энн за все, что она сделала, но не сумев подобрать слова.
— Жаль, что я не сделала этого с самого начала, — мягко отозвалась Энн, привлекла Хироко к себе и крепко обняла.
— Спасибо, — со слезами на глазах выговорила Хироко и увидела, что Энн тоже плачет.
— Надеюсь, ты найдешь их, — сдавленно пробормотала Энн и повернулась к Тойо. — Ну, малыш, веди себя хорошо и береги маму. — Она поцеловала Тойо и снова повернулась к Хироко:
— Если понадобится, позвони мне… дай телеграмму… хоть черкни несколько строк.
— Обязательно, — улыбнулась Хироко. — Береги себя, Энн.
— Хироко, не забывай об осторожности, может быть, там опасно. — То же самое говорили Рэйко и Тадаси, и Хироко понимала, что они правы. Вся страна превратилась в хаос. Жители Японии уходили в горы, а Хироко, вместо того чтобы задержаться в Америке, спешила на родину.
— Спасибо, — еще раз повторила Хироко и пожала Энн руку.
Шофер нашел носильщика, и Хироко стала подниматься по трапу, ведя за собой Тойо и махая рукой Энн. Немного погодя она нашла свою каюту — маленькую, тесную, с единственным иллюминатором, но вполне пригодную для двухнедельного плавания. Хироко поднялась на палубу, чтобы Тойо мог увидеть, как отплывает корабль. Как всегда, на пристани и на корабле играла музыка, над головами взлетали шары, атмосфера была праздничной, хотя корабль направлялся не в самое мирное из мест на земле. Он первым отплыл из США в Японию после Перл-Харбора.
Стоя у поручней с сыном, Хироко видела, что Энн все еще на пристани — такая же красивая, как в день их знакомства, когда она вышла из лимузина у здания колледжа, а потом обнаружила, что им с Хироко предстоит стать соседками по комнате. Тогда Хироко надеялась, что они в конце концов подружатся, потом поняла, что ошиблась, но в итоге оказалась права. Тойо помахал ручонкой и послал Энн воздушный поцелуй, а Хироко и Энн рассмеялись.
— До свидания! — крикнула Энн, когда корабль медленно отошел от причала. Тойо следил за происходящим широко открытыми глазами.
— Спасибо! — отозвалась Хироко, и женщины в последний раз помахали друг другу, прежде чем буксиры повели корабль из гавани.
Полоса воды, разделяющая их, росла, слов уже было не разобрать, но Хироко видела, что Энн по-прежнему стоит на пристани и машет рукой. Корабль медленно вышел из гавани.
— Куда мы едем, мама? — в тысячный раз за день спросил Тойо. Каждый раз Хироко уклонялась от ответа.
— Домой, — наконец-то произнесла она. Теперь у них не было другого дома.
Кораблю США «Генерал У.П. Ричардсон» понадобилось две недели и один день, чтобы переплыть Тихий океан. Точно по расписанию он причалил в Кобе рано утром. Путешествие показалось Хироко бесконечным; как и в прошлый раз, корабль прошел мимо Гавайских островов не останавливаясь. Тойо нравилось плавание, все казалось ему чудесным, Единственный ребенок на корабле, он вскоре стал всеобщим любимцем и баловнем.
В то утро, когда корабль стал на якорь в Кобе, Хироко была непривычно молчаливой. Ее охватило странное чувство, напоминающее то, что она испытывала перед отъездом из Японии: тогда ей было больно расставаться с родителями, но она не могла отказаться, чтобы не огорчить отца… всего на год, повторяла она… да, только на один год, обещал отец, но вместо того прошло почти четыре с половиной года, переполненных событиями.
Хироко наблюдала за суетой на пристани, молча вслушивалась в перебранку портовых рабочих, крики чаек, возгласы пассажиров. В порту стояла обычная суета, в которой ощущались признаки военного времени. То и дело мелькали американские солдаты — почему-то их вид даже на родине странным образом успокаивал Хироко. Теперь она уже не знала, кто ей друг, а кто враг. За четыре года в ее жизни перепуталось слишком многое.