Он отстранился. Хироко дрожала, не сводя с негр глаз, не в силах поверить, что он жив.
— Где вы были? — спросила она у Питера, словно у заблудившегося ребенка.
— В госпитале в Германии, а еще раньше прятался в свинарнике. — Он по-мальчишески усмехнулся, но тут же посерьезнел, взглянув на Тойо. — Почему ты ничего не написала мне?
Он ничуть не изменился, был таким же, каким запомнила его Хироко, каким он снился ей все три года.
Она рассмеялась сквозь слезы.
— Мне не хотелось, чтобы вы считали себя обязанным вернуться. — Эти слова прозвучали нелепо, но когда-то имели смысл. Хироко смутилась. — Как вы сюда попали?
— Так же, как и ты. Я преследовал тебя несколько недель, — обиженно произнес Питер, сжимая руки Хироко одной ладони и держа за руку Тойо. Он не собирался отпускать ни одного из них — не для того он приехал в такую даль. — Я зашел в банк и обнаружил, что ты оставила сообщение. — Второе сообщение Хироко оставила в Стэнфорде. — К Спенсерам я попал на следующий день после твоего отъезда. Я взял билет на следующий корабль, но прежде успел переговорить с Рэйко. Я даже не знал, где ее искать. К счастью, у Спенсеров оказался номер ее телефона. — Из Питера мог получиться отличный детектив. — Рэйко назвала мне твой здешний адрес, но тебя здесь не оказалось.
— Сразу же после приезда мы отправились в Аябе, — объяснила Хироко, не сводя с него глаз. Она по-прежнему не верила, что Питер жив, что он вернулся и нашел ее. — Мои родители погибли при бомбежке.
Питер печально покачал головой, вспоминая обо всех испытаниях, которые им пришлось вынести. Таких мук не выдержал даже Такео.
— Несколько раз я возвращался, но так и не смог застать тебя. Я решил расспросить соседей. — Только теперь Хироко поняла, что соседи упоминали вовсе не о постовом.
— А я думала, что приходил один из солдат… из тех самых, которые разыскивают гейш. — Хироко улыбнулась.
— Я имел в виду совсем другое, — заверил Питер, пристально вглядываясь в ее лицо и вспоминая Танфоран. — А может, ты и права, — негромко добавил он. Но едва он собрался поцеловать Хироко, как Тойо заерзал на месте, — Ты принес шоколадку? — спросил мальчик, которому явно наскучили разговоры.
Питер покачал головой:
— Нет, не принес. Извини, Тойо.
— А другие приносят, — недовольно заметил мальчик.
Питер снова взглянул на Хироко, на мгновение забыв о сыне:
— Прости Меня… прости за все… за то, что тебе пришлось пережить… за то, что меня не было рядом — с тобой и с нашим сыном… — Он взглянул на Тойо. — Прости за твоих родителей. Хироко, мне так жалко… — Его глаза наполнились любовью и нежностью, перед которыми отступили все невзгоды. Питер был счастлив, оттого что нашел ее.
— Сиката-га най, — ответила Хироко и низко поклонилась ему, напоминая фразу, сказанную так давно, еще в доме Такео. «Сиката-гa най» — «Тут ничем не поможешь». Может, так оно и было. Но вынести беду стало трудно всем, каждый дорого заплатил, пытаясь остаться в живых.
— Я люблю тебя, — произнес он, сжав Хироко в объятиях и поцеловав ее, вкладывая в этот поцелуй все желание, переполнявшее его три с половиной года. Обоим не верилось, что разлука затянулась так надолго, а встретились они всего несколько минут назад. Хироко припоминала их встречи в Танфоране, часы, которые Питер проводил с ней, их беседы, минуты в высокой траве, вдали от чужих глаз, ., буддистского священника, который сочетал их узами брака во время краткой церемонии, сохраненной в тайне. Они пережили столько бед, но наконец-то времена позора и скорби завершились.
Питер улыбнулся ей, перевел взгляд на сына — свою точную копию — и низко поклонился Хироко, как ее отец много лет назад кланялся Хидеми. Хироко ответила на поклон и улыбнулась, а Питер припомнил, как она выглядела в кимоно во время их первой встречи.
— Что ты делаешь, мама? — прошептал Тойо.
— Кланяюсь твоему отцу, чтобы выразить ему уважение, — торжественно ответила она.
Питер взял за руку жену и сына, и они медленно вошли в родительский дом. Хироко вдруг поняла, что откуда-то за ними наблюдают родители, и Кен, и Так, и Юдзи.
— Аригато [17] , — негромко произнесла она, благодаря Питера и всех близких за то, что они разделили ее беды и радость. Повернувшись, она неслышно задвинула за собой сёдзи.