– Ты его никогда потом не отучишь. Так и будешь спать с шестнадцатилетним подростком? – я прижимала к груди сопящего сынулю, смотрела на его смешную моську и кукольные губки. Я точно знала, что он найдет, с кем кроме меня спать в шестнадцать лет.
– Может, хотя бы в восемнадцать? – спросила Дашка, которая старалась почаще заезжать ко мне теперь. Конечно, мне были дико приятны ее визиты, особенно потому, что она все время притаскивала что-то ценное. Сегодня, например, она приволокла очень нужное автомобильное кресло. Оно, правда, перекатало в себе грудных детей всех посольских дам-сотрудниц, но было еще вполне работоспособно.
– А почему? – удивилась я. – Мальчику в шестнадцать лет тоже могут гормоны в голову ударить. И вообще, пусть сам разбирается.
– Интересные у тебя намечаются методы воспитания. Пусть сам разбирается, – фыркнула Дарья.
– Ну да, ты-то сама как воспитываешь своего? – решила ее поддеть я. Она задумалась.
– Если он находится не у мамы, а у меня, то я его очень воспитываю, – неуверенно произнесла она фразу и ушла в себя. Видимо, пыталась вспомнить хоть один случай.
– И как ты его очень воспитываешь? Вот что ты делаешь, когда он плачет? – поинтересовалась я. Конечно, я имела в виду эти немотивированные и непереводимые вопли грудных детей, но Зайницкая поняла меня неправильно.
– Даю конфету, – честно призналась она. Я прыснула.
– А если у него истерика? Если он падает в магазине игрушек на пол и орет благим матом?
– Тогда две.
– Чего, – опешила я.
– Конфеты. И куплю игрушку. Обычно после этого они всегда замолкают, – она выразительно посмотрела на меня и мы расхохотались.
– Вот так мы и делаем из них сволочей, – сквозь хохот выдавила из себя я.
Если бы Макс умел по ночам спать, то материнство было бы розовой сказкой. Стирать пеленки в стиральной машине, кормить собой, вывозить гулять с помощью папы или мамы, а самой дрыхнуть и почитывать какие-нибудь «Итоги Недели». Но Макс по ночам спать не умел. И днем тоже. Единственное место, где он соглашался спать без меня и более получаса – улица. Однако папа тоже работал, и хотя его работа не приносила нам ничего особенного, кроме его морального удовлетворения, я не чувствовала в себе нравственного права требовать от него изменить сложившийся жизненный уклад в угоду мне и моему сыну. Так что днем я наслаждалась покоем только на улице, а по вечерам, когда, наконец, темнело, малышок начинал цирковые представления. Вернее, не совсем так. Первый месяц мой мальчик спал рядом со мной круглыми сутками. Но со второго месяца ему показалось, что моя жизнь слишком проста, а ценить то, что дается легко, мамаша, видимо, не будет. В общем, я думаю, логика у него была примерно такая. И он стал спать в следующем режиме. Полчаса спит, час орет, десять минут ест, полчаса спит, час орет…. Если бы грудных детей допускали к адвокатской практике, я бы проиграла ему все дела. Заслышав его коронный визг, я бросалась бы подписывать все мировые соглашения на любых условиях.
– Тебе помочь? – спрашивала мама, заходя ко мне в комнату в три часа ночи.
– Нет, спасибо, – отвечала я, помня, что ей, как-никак, завтра на работу. То есть, сегодня.
– Ты похожа на пугало. У тебя кончится молоко. Быстро дала мне Макса и пошла спать! – возражала она. Я падала и закрывала глаза. Но оказалось, что пресловутый материнский инстинкт не дает мне уснуть. Как только мальчик на маминых руках говорил «Кхе», я просыпалась.
– Может его покормить? – спрашивала мама.
– Давай, – соглашалась я и мы впихивали ему грудь. Он успокаивался, я откидывалась на подушках, мама шла к себе. Через десять минут Максим снова вежливо говорил «Кхе», и если я не подавала признаков жизни, начинал орать.
– Может, у него колики? – прибегала с очередным вариантом причин негодяйского поведения внука мама.
– И что? – пыталась выяснить я.
– Надо сделать укропной водички. – Отвечала опытная мать и мы под вопли еще полчаса делали, наливали и вливали в ребенка какую-то травяную воду. Макс обижался и орал еще громче. Кое-как мы дотягивали до утра и тогда я вытаскивала его на улицу, где под мирный стук колес он дрых «аки ангел». Кончилось тем, что я запретила маме по ночам заявляться ко мне в комнату.
– Мам, какой смысл, если мы не спим при этом обе? – резонно обрезала ее сомнения я. Поэтому меня не застал врасплох вопрос Марго относительно моего внешнего вида. Я понимала, что при моем распорядке я не смогу проконкурировать даже и с бабой Ягой.
– Ларка, ты почему такая жуткая? – поинтересовалась Марго, когда приперлась ко мне. Максу было два месяца. Маргарита явилась в облаке аромата изысканных духов. На дворе стояло пятое ноября, на улице только что похолодало. Ледяной ветер продувал улицы, а снега еще не было, так что ощущение было совершенно поганое. Однако Максим на таком холоде извалял спать по три часа подряд. Причем без утряски, то есть я могла сесть на лавочку и лениво повозить глазами по строчкам какого-то журнала или книжки. Именно повозить глазами, потому что сил на информационную вовлеченность при чтении у меня все равно не было. От подобного стиля жизни мой информационный голод ограничился и вполне удовлетворялся одним сопливым бразильским сериалом, под бормотание которого я мастерила еду. И вот на тебе. Является Марго в красивом осеннем плаще, передает мне двумя пальцами какую-то яркую погремушку и смотрит на меня, как солдат на вошь.
– Подарок.
– Спасибо.
– Ты почему такая жуткая?
– Жизнь такая, – резонно отвечаю я. Маргарита располагается в кресле и ждет празднования, я прыгаю вокруг стандартно хныкающего именинника.
– Ой, как мы выросли. Ну как, ты справляешься? – делает ему утю-тю Маргоша.
– Осторожно, он может срыгнуть! – издеваюсь над ней я. И она мне на радость отскакивает и нервно оглядывается по сторонам, словно ее уже, пардон, облевали. Слава Богу, скоро подтягиваются Дашка с Алинкой и берут Марго на себя. Я же начинаю операцию по организации для себя пары свободных часов.
– Что ты делаешь? – Изумленно смотрит на меня Дарья. У нее есть повод изумляться, так как я запихиваю Максимку в автомобильное кресло, несу в ванну и ставлю на стиральную машину.
– Это единственный способ мне посидеть с вами в спокойной обстановке, – поясняю своим действия я и смеюсь, глядя в лица подруг.
– Но почему на стиральную машину? Ты его так купаешь? С бельем? – с сомнением глядя на вертящегося ребенка в автомобильном кресле на стиральной машине, говорит Алина.
– Много ты понимаешь в детях. Он у меня любит звук текущей воды. Сейчас будет медитировать.
– Ой, смотри, закрывает глаза! – воскликнула Даша через пять минут монотонных покачиваний кресла на стиралке под шум воды, льющейся из крана. Я деловито меняю ритм укачивания и через пять минут осторожно останавливаюсь. Затем на цыпочках выпрыгиваю из ванны и с минимальным шумом прикрываю дверь.