Уроженка Александрии, штат Южная Каролина, очаровательного маленького городка в часе езды от Чарльстона, Лайра Колетт Декурси была любимой дочерью Борегара Декурси, владельца текстильной фабрики, единственного промышленного предприятия Александрии. Училась в лучших европейских пансионах, и в восемнадцать, через месяц после возвращения домой, познакомилась с Тобиасом Кристофером Прескоттом, которого отец называл выскочкой и нефтяным бароном из варварского штата Техас.
Год спустя она вышла замуж за Тобиаса, и такой пышной свадьбы еще не видывали в Александрии. Через много лет она рассказывала своей тезке, что в тот день обещала любить и почитать мужа, но намеренно опустила в своих обетах слово «повиноваться». Повиноваться мужу ей казалось совершенным абсурдом. Бабушка даже тогда слыла упрямой, но дедушку Тобиаса это ничуть не смущало, и их брак был крепким и счастливым и длился сорок два года.
Лайра вполне сознавала, что никогда не найдет второго Тобиаса. Дедушка был настоящим мужчиной. Сомнительно, что такие сейчас существуют. Мужчины, с которыми она встречалась, были эгоистами, помешанными на сексе и деньгах, шовинистами, считавшими, будто женщину можно тащить в постель через два часа после первой встречи. Нечего и говорить, что они были шокированы и немного разочарованы, когда Лайра говорила «нет» и возвращалась домой в одиночестве. Наверное, любовь не для нее. Лайра так устала встречаться с кретинами — оно того просто не стоило. И ей хорошо одной. Зачем что-то менять?
В начале двенадцатого Лайра спустилась вниз проверить, заперты ли двери, и пожелать бабушке доброй ночи. Спальня Джиджи находилась на первом этаже, в глубине дома. Дверь была открыта. Джиджи завязывала пояс на халате. Увидев на пороге Л аиру, она воскликнула:
— Прекрасный был день, верно?
— Ты права.
Лайра вошла в комнату и уселась на постель Джиджи.
— У тебя столько гостей каждый день?
— Нет, конечно, нет. Хотя Паркеры — те, что живут в двух домах от моего, в розовом бунгало, — любят меня навещать.
— Я очень этому рада.
Лайра устремила взгляд на стоявшую на комоде фотографию в рамке: дед и бабка, стоящие рука об руку перед парой лошадей.
— Ты скучаешь по ранчо?
— О да, еще бы! Оно так много лет было моим домом.
— Иногда я думаю, что ты уехала, чтобы убраться подальше от моих родителей.
Джиджи промолчала и ловко сменила тему.
— Я люблю Калифорнию. Переезд пошел мне на пользу.
— А по дедушке Тобиасу скучаешь? — улыбнулась Лайра.
— Да, мне нравилось быть замужем.
— Не подумывала снова выйти замуж? Дедушка хотел бы видеть тебя счастливой.
— Никогда! Я верю в единственного мужчину своей жизни, а Тобиас и был единственным.
— Единственным?
— Да. Единственной настоящей любовью. А теперь иди спать.
— Не знала, что ты так романтична, — пробормотала Лайра, целуя бабушку.
Лежа в постели, Лайра долго думала о том, чего добились бабушка и дедушка. Они превратили маленькое техасское ранчо в империю из пятнадцати тысяч акров, где добывали нефть, выращивали скот и чистокровных лошадей. Прекрасное место для большой семьи, и Прескотты надеялись, что в доме будет полно детей. Но родился всего один сын. Они окружили Кристофера любовью и вниманием и ожидали, что однажды он станет управлять ранчо. Кристофер нив чем не нуждался и не питал ни малейшего интереса к семейному бизнесу. Окончив колледж, он женился на далласской светской барышне Джудит Торндайк, переехал на ранчо и, несмотря на все усилия родителей, отлынивал от всех обязанностей. Жизнь родителей Лайры была наполнена экзотическими путешествиями и развлечениями и ненадолго прерывалась тремя беременностями. Разница между братьями Лайры Оуэном и Купером была всего год. Лайра родилась через пять лет.
Несмотря на вечное отсутствие родителей, детство Лайры на ранчо было идиллическим. Пока Кристофер и Джудит вели светский образ жизни по всему миру, братья и сестра выросли под любящим и неусыпным присмотром дедушки и бабушки. Те поощряли внуков искать и находить применение своим талантам. Для Оуэна и Купера главной страстью стало ранчо. Интересы Лайры лежали в области искусства: она влюбилась в кино и мечтала стать режиссером.
Родителей Лайры крайне раздражали непонятные стремления дочери. Они надеялись, что она займет место в обществе, выйдя замуж за члена богатой и выдающейся семьи. А вот Джиджи, наоборот, поощряла внучку в ее занятиях. Когда та окончила колледж, бабушка передоверила ранчо Оуэну и Куперу, а сама перебралась в Калифорнию. Лайра решила остаться здесь, чтобы учиться в одной из лучших в стране киношкол, и Джиджи хотела быть рядом. За это, как и за многое в жизни, Лайра была бесконечно благодарна Джиджи. И всячески ее оберегала.
Хотя бабушка была прекрасной женщиной, идеалом ее никак не назовешь. Она была злопамятной. Обсуждала политику только с демократами, ибо в ее извращенном сознании они в отличие от республиканцев были умны и благоразумны. Джиджи была упрямой и суеверной, и если можно считать кражу святой воды преступлением, к тому же еще и воровкой.
После воскресной утренней мессы Лайра и Джиджи отправились на рынок. Они бродили между лотками и покупали апельсины, виноград и букеты ярких ромашек, а перед возвращением домой зашли на ленч в пляжное кафе. Лайра всегда любила эти беспечные часы, но сознавала, что пора возвращаться в Лос-Анджелес. Поэтому в середине дня обняла бабушку, выехала на шоссе и направилась на север.
Когда она сворачивала на свою улицу, зазвонил телефон. Она остановилась у парковки и взяла трубку. Звонил Купер:
— Как Джиджи?
— Прекрасно.
— Все такая же задиристая?
— Да.
— Значит, все в порядке. Честно говоря, мне кажется, что ей стоит вернуться на ранчо, где мы с Оуэном могли бы за ней приглядеть.
— Она не хочет возвращаться, и ей не нужны няньки. Бабуля вполне способна позаботиться о себе.
— Эй, я позаботился бы о ней не хуже тебя. И звоню потому…
— Выкладывай, Купер. И поскорее, — нетерпеливо бросила Лайра.
— Ма и па только что купили дом в Лойоле, неподалеку от Джиджи.
— Что?!
Лайра едва не уронила телефон.
— Зачем им это?
— Па заявил, будто они хотят быть поближе на случай, если понадобятся Джиджи в ее последние годы.
— О, брось, — фыркнула Лайра. — Они обращаются с ней, как с древней старухой. Ей нет и семидесяти, а в наше время это не возраст. Кроме того, она абсолютно здорова.
— Я всего лишь пересказываю слова отца, — перебил Купер.
— Но я ему не верю, да и ты тоже. Единственный мотив — это деньги Джиджи. Они хотят быть поближе к ее деньгам, а не рядом с Джиджи. Понять не могу, почему она терпит такую откровенную жадность.