— Под микроскопом они были ярко-алого цвета.
— И что же он сделал с ними, этот ваш знаменитый профессор?
— Он скормил их крысе, — ответил я.
— Крысе!
— Да, — подтвердил я. — Большой белой крысе.
— С какой такой стати ему захотелось скормить эти красные гранатовые штуки белой крысе? — спросил немецкий посол.
— Дайте ему шанс, Вольфганг, — обратился к немцу сэр Чарльз. — Пусть он рассказывает, я хочу знать, чем все закончилось.
И он кивком попросил меня продолжать.
— Видите ли, сэр, — сказал я, — у профессора Юсупова было в лаборатории множество белых крыс. Он взял сто крошечных красных частичек и скормил их все одному большому самцу. Сделал он это, замяв частицы под микроскопом в кусочек мясного фарша. Затем поместил эту крысу в одну клетку с десятью самками. Я отчетливо помню, как стоял рядом с клеткой, наблюдая за самцом. Уже вечерело, а мы настолько возбудились, что совсем позабыли про ланч.
— Простите, пожалуйста, мой вопрос, — вмешался ушлый французский министр иностранных дел, — но почему вы так возбудились? Откуда вы знали, что с этой крысой должно хоть что-нибудь произойти?
Ну вот, начинается, сказал я себе; так ведь и думал, что с этим французиком нужно держать ухо востро.
— Я возбудился, — объяснил я, — просто потому, что возбудился профессор. Постфактум я вижу: он-то знал, что что-то должно случиться. Не забывайте, джентльмены, что я был не более чем очень молодой младший ассистент, профессор не имел привычки посвящать меня в свои секреты.
— Понятно, — кивнул француз. — Продолжайте, пожалуйста.
— Хорошо, сэр, — сказал я. — Так вот, мы наблюдали за крысой. Сперва не случилось ровно ничего. Затем, точно через девять минут, крыса будто окаменела. Она прижалась к полу и вся дрожала. Она смотрела на самок. Она подкралась к ближайшей из самок, схватила ее зубами за шкирку и тут же на нее взгромоздилась. Это не заняло много времени. Он — позвольте мне называть эту крысу «он» — делал все яростно и очень быстро. Но дальше произошло самое удивительное. Как только крыс кончил совокупляться с первой самкой, он схватил за шкирку вторую и обошелся с ней точно тем же образом. Затем он вскочил на третью самку, на четвертую и на пятую. Он был абсолютно неутомим. Он переходил от одной самки к другой, пока не покрыл всех десятерых. И даже тогда, джентльмены, он явно не удовлетворился.
— Господи Иисусе, — пробормотал сэр Чарльз. — Какой удивительный эксперимент.
— Должен заметить, — добавил я, — что крысы, как правило, не развратны. Они достаточно умеренны в своих сексуальных привычках.
— Вы уверены в этом? — спросил французский министр иностранных дел. — Мне как-то всегда казалось, что крысы необыкновенно похотливы.
— Нет, сэр, — твердо ответил я. — В действительности крысы очень разумные и ласковые существа. Их очень легко приручить.
— Продолжайте, продолжайте, — сказал сэр Чарльз. — Что же все это вам сказало?
— Профессор Юсупов очень возбудился. «Освальдский! — закричал он, это так он меня называл. — Освальдский, мой мальчик, я, кажется, открыл наивеличайший, сильнейший сексуальный стимулянт во всей истории человечества!» «Мне тоже так кажется», — согласился я. Мы стояли рядом с крысиной клеткой, где самец продолжал совокупляться с измученными самками. Примерно через час он упал от изнеможения. «Мы дали ему слишком большую дозу», — заметил профессор.
— Эта крыса, — спросил мексиканский посол, — что стало с ней в конечном итоге?
— Он сдох, — коротко ответил я.
— От переизбытка женщин?
— Да, — согласился я.
Маленький мексиканец громко хлопнул в ладоши и закричал:
— Вот какой смерти желал бы я для себя! От переизбытка женщин.
— В вашей Мексике это скорее будет от избытка коз и ослов, — фыркнул немецкий посол.
— Хватит, Вольфганг, — одернул его сэр Чарльз. — Давайте не будем тут начинать никаких новых войн. Мы же слушаем крайне интересную историю. Продолжай, мой мальчик.
— Так что в следующий раз, — продолжил я, — мы выделили двадцать этих крошечных красных ядрышек, поместили их в катышек хлеба и направились на поиски очень старого старика. С помощью местной газеты мы нашли такого старика в Ньюмаркете — городке неподалеку от Кембриджа. Это был некий мистер Сокинс ста двух лет от роду. Он пребывал уже в полном маразме. Он почти ничего уже не соображал, и его кормили с ложечки. Он не вставал с постели все последние семь лет. Мы с профессором постучали в дверь дома, и нам открыла его восьмидесятилетняя дочь.
«Я профессор Юсупов, — объявил профессор. — Я открыл великое лекарство, помогающее старикам. Вы позволите мне предложить его вашему отцу?»
«Можете давать ему все, что вам, на хрен, хочется, — сказала дочка. — Этот старый придурок вообще не понимает, что происходит, сплошные с ним хлопоты».
Мы поднялись на второй этаж, и профессор кое-как сумел закинуть хлебный шарик старику в рот. Я засек время по своим часам. «Выйдем на улицу и понаблюдаем», — предложил профессор.
Мы вышли на улицу и встали; я внимательно следил за временем. А затем — вы не поверите, джентльмены, но я клянусь, что все было именно так, — точно через девять минут из дома Сокинсов раздался громоподобный рев. Парадная дверь распахнулась, и на улицу выбежал этот старик. Он был босиком, в грязной сине-серой пижаме, с длинными седыми волосами, свисавшими до плечей.
«Я хочу женщину! — кричал он оглушительным голосом. — Я хочу женщину, и, бог свидетель, я ее получу!»
Профессор крепко схватил меня за руку.
«Не двигайся! — приказал он. — Просто смотри и молчи».
Следом за отцом на улицу выскочила восьмидесятилетняя дочка. «Вернись, старый придурок! — кричала она. — Какого хрена ты еще выдумал?»
Нужно заметить, что эта крошечная улица была по обеим сторонам застроена шеренгами одинаковых домов. Мистер Сокинс словно и не слышал дочку, а прямо побежал к следующему дому и начал барабанить в дверь кулаками. «Откройте, миссис Твитчел! — ревел он все тем же оглушительным голосом. — Открой, моя красавица, и мы с тобой немного позабавимся».
В окне мелькнуло испуганное лицо, принадлежавшее, видимо, миссис Твитчел; мелькнув, оно тут же исчезло. Мистер Сокинс с неразборчивым ревом ударил плечом по хиленькой двери, вырвал замок и скрылся внутри дома. Мы остались на улице, ожидая дальнейшего развития событий. Профессор был очень возбужден. Он прыгал на месте и кричал: «Мы совершили настоящий прорыв! Эксперимент полностью удался! Мы омолодим человечество!»
И вдруг из дома миссис Твитчел донеслись пронзительные вопли; на улице стали собираться прохожие. «Свяжите его и успокойте! — кричала престарелая дочка. — Он совсем сошел с ума!» Двое мужчин вбежали в твитчеловский дом и после недолгих звуков рукопашной схватки вывели старика Сокинса на улицу, заломив ему руки. «Я поимел ее! — орал он торжествующим голосом. — Я поимел эту старую суку, как никто и никогда! Я отбарабанил ее до смерти!» На этом мы с профессором тихо покинули сцену событий.